Точно не могла понять, что происходит, света было недостаточно.

И вновь удары хлыстом, крики… но теперь мужские. Нахмурилась и поняла, что тут самый неудачный ракурс. Нужно дальше пройти и чуть спуститься. Тогда смогу все видеть, ведь приближусь к арене.

Через время я наконец-то спустилась и теперь могла видеть все, что происходит. Секунду внимательно всматривалась, а потом сделала шаг, с каждой секундой все больше и больше хмурясь.

Арена – это клетка или загон. Внутри громадные птицы с головой орла и туловищем льва. Грифоны. Три золотых и одна белоснежная, самая крупная. Видно, самец. Птица металась в центре, опуская голову и цепляясь когтями за решетки, пытаясь что-то убрать, достать, зацепить. А там… все в перьях и черной жиже. И везде… много грязи, так много, что сильные лапы животных были наполовину в ней утоплены.

И еще… там находилось несколько стражников, которые кнутами били по клетке и по птицам, пытаясь их усмирить, при этом безжалостно калеча. Одна упала, но пыталась подняться, чего ей не позволили, накинув на голову серую тряпку.

Изверги!

Отмечая их путь, поняла, что они хотели приблизиться к тому стражнику, что лежал лицом в грязи, окрашенной в красный цвет. По разорванной одежде предположила: это белоснежная птица постаралась. И пусть он лежал лицом вниз, но дышал, потому как барахтался, двигая руками и ногами. Предположила, что между клеткой есть пустое расстояние. Только поэтому жив.

И вновь перевела внимание на птицу. Она странно себя вела. Будто в нее бес вселился. Она пыталась что-то разгрести, но у нее не получалось, отчего свирепо выдавала устрашающие звуки, уничтожая все на своем пути.

Присмотрелась и увидела, как странно грязь пузыриться и поднимается около ее ног. И еще… птица осторожно передвигалась на определенном участке, чтобы не наступить.

Кто там?

Живая еда? Нет, она так бы не переживала.

Если только…

Оглядела территорию из перьев и выдохнула:

– Да это самка! Там детеныш!

Сердце застучало с бешеной силой. Не могла дышать от переполняющих эмоций! Нужно помочь! Они же забьют ее, а птенец… задохнется.

В клетке творилась ужасающая картина. Стражники безжалостно избивали птиц, стремящихся к белой самке.

Послышался грохот. Повернулась и увидела, как в клетку стали спускаться новые стражники, прямиком направляясь к белоснежному грифону.

Не могла смотреть дальше. Выдала всхлип и бросилась по проходу вниз. Добежала и поняла, что нужно прыгать в жижу.

Вновь подняла глаза и остолбенела. Новоприбывшие стражники бросились на птицу, а она на них, откидывая мощными крыльями на железные прутья. Сжала руки в кулаки и закричала:

– Стойте! Стойте!

Никто не реагировал. Никто не замечал. Все продолжали издеваться над птицами. Понимая, что даже если охрипну – никто не услышит, засунула в рот два пальца и свистнула так громко, что все обернулась.

Кстати, да, свистеть я умела! Соседский парнишка учил, когда вместе гуляли во дворе. У меня был талант, которым я гордилась, пока мама не услышала. Потом… как-то и забыла про свои навыки отчаянной шумелки.

– Кто ее пропустил? – взревел тот, кто находился дальше всех.

– Отойдите! Отойдите от нее! – прокричала, всматриваясь в его лицо, не понимая, почему не слышит меня. Глухой!

Тут меня дернули за руку, что возмутило. Не растерявшись, не глядя, толкнула нахала в сторону, отчего он полетел вниз с криком. Охранник, как поняла.

Наблюдая за свалившимся «мешком картошки», радуясь, что он ничего себе не сломал, подумала, что можно и мне прыгнуть. Вроде как безопасно. Подошла к обрыву и быстро присела, тут же осторожно спрыгивая, посчитав, что так лучше.

– Выйди отсюда! – взревел обиженный парень, очень грязный притом. Весь окунулся. А все потому что такой тощий! Кушать нужно больше и тогда бы не так пострадал. Да уж, поросенок. Отмываться год будет.

Я же замарала только сапоги. Посмотрела вперед, не реагируя на возмущения грязнули, и пошла к птице.

– Да что стоите?! Это же дочь Савины! – взревел третий.

«О да! Совершенно вовремя заметил! Я же дочь Савины!»

– Рты закрыли и не двигайтесь! – закричала так громко, что мой приказ должен был услышать даже тот парнишка, что лежал лицом в жиже. Оглядевшись по сторонам, замечая, что все послушно стоят, кроме белоснежной птицы, продолжающей рвать и метать, продолжила в том же духе: – Никто не смеет двигаться! Или я пожалуюсь матери.

– Выйди отсюда! – взревел тот, что был крупнее всех. Возмущался, но продолжал стоять.

– Не стоит так кричать, нервные клетки не восстанавливаются.

– Что?! – и такой взгляд осуждающий.

– В грязи тонет ее птенец! Отойди! – уже не говорила, рычала.

Стражники растерянно начали оглядываться, пытаясь понять, что происходит. Но куда им, если пропустили момент, когда огромная птица яйцо снесла и высидела его. Ну… или спрятала в теплом местечке. Слепошары!

Не теряла времени даром. Насколько могла, быстро шла, удивляясь, что еще не упала. Густая жижа, нужно отметить. Очень надеялась, что это не фекалии птичек.

Приблизилась к главному стражнику и только сделала шаг в сторону птицы, как он ухватил за предплечье, с силой сдавливая. Сдержала стон, понимая, что слабость сейчас ни к чему. Но все же – с такими темпами у меня рука синяя будет.

– Ты не понимаешь? Он… – задумался, вспоминая мои слова, – она убьет тебя.

– Дай мне всего несколько минут.

– Нет!

– Отойди! – рявкнула и вырвала руку, понимая, что уже на грани. Взбесил. И тут я посмотрела на птицу. Бушевала. Еще бы… Понимая, что грифон так просто не успокоится, тем более когда тут эти изверги, сглотнула и проговорила: – Отойдите… все… или ему, – показала на парня, – уже ничего не поможет. Грифон не даст. Мать не позволит подойти. Стражник находится рядом с птенцом.

– Мы сами! – рявкнул другой, тут же зашипев: – Еще нам не хватало команд от предательницы!

«Так… нужно запомнить его, а потом из травок сотворить слабительную микстуру и дать вместо напитка».

– Вы только что ее били кнутами! – прорычала, не понимая, почему не могу успокоиться. Раньше такой не была! Но ведь и идиотов таких не было. Боже, а я еще плохо отзывалась о нашем Олеге Павловиче, наглом водителе скорой помощи, который имел привычку ворчать про каждого больного за восемьдесят лет, считая их бесполезными. Оказывается, святой человек! А тут нелюди! Хотя о чем это я?! Это же не пойми кто. Прищурилась и уточнила у него: – Хочешь лежать рядом с ним?

– Ты… – он оказался рядом и вновь перехватил за руку, дергая на себя, – пойдешь со мной.