— Младший жрец Мекатл, — сказал он. — Он служит вам давно. И верен искренне.

— Мне?

— Вам. И истинной вере.

— А сумеет? — вино согревало изнутри, а под ноги Нинус подложил горячие камни, обернутые шерстяным одеялом.

— Он готов пробовать. И не убоится крови.

На словах многие крови не боялись, но почему-то в день последнего Солнцестояния на вершину пирамиды поднялись лишь трое. И отнюдь не доброй волей.

— Что ж. Пусть приходит. Завтра посмотрим.

Верховный попытался вспомнить, как выглядит этот Мекатл, но был вынужден признать, что, то ли собственная память его стала слаба, то ли жрецов было слишком уж много, но никого-то подходящего на ум не приходило.

— Он будет счастлив.

— Рад, — Верховный посмотрел на помощника, который не спешил уходить. — Что еще?

— Старший среди магов нижайше просит о встрече. И о продолжении вашей беседы, — Нинус смолк ненадолго. — У них хорошие целители. Лучше наших. Возможно, вам стоит откликнуться на просьбу.

В другой раз Верховный подумал бы.

В другой раз.

Но кости ныли, нудно, неприятно, и каждое движение давалось с трудом.

— Пусть. Прибудет. И целитель тоже. Если я им и вправду нужен.

— Не только им, — Нинус поцеловал край плаща. — Вы нужны всем. Поверьте.

Хотелось. Но не получалось.

***

Маг прибыл в сопровождении еще одного мага, неимоверно худого, будто источенного болезнью. Лицо его с бледной ровной кожей и лихорадочным румянцем приковывало взгляд необычностью черт. И Верховный не отказал себе в удовольствии рассмотреть его.

Сам же маг глядел под ноги.

И движения его были скупы, нервозны. От пальцев исходил холод, однако это вовсе не было неприятно. Напротив, этот, рожденный чужим прикосновением холод заставил отступить иной.

— Сердце слабое, — сказал маг будто в сторону. — Организм изношен. Плохо.

— Насколько?

Ирграм слегка нахмурился, и Верховному стало интересно, чем же вызвано это недовольство. Изношенностью его, Верховного, тела или же надеждами, которые маги явно связывали с ним. И теперь рисковали.

— Справимся. Понадобится лечение. Ежедневное. Нормальное. Здесь укрепляющими настойками уже не обойтись. И условия, — маг все-таки позволил посмотреть в глаза Верховного, и тот поразился, до чего ясные яркие у того глаза. — Хорошее питание. Правильное. Тепло. Здесь прохладно, а вы легко одеты.

— Вы уж извините, мастер Варенс, как все целители, довольно самоуверен. Однако он лучший из имеющихся здесь.

Верно, потому как иных не было.

— Постарайтесь больше отдыхать. Я сделаю зелья. И амулеты. Но потребуется кровь.

— Зачем? — Верховному и вправду было интересно. Странно, но именно к этому конкретному человеку он не чувствовал отвращения, которое испытывал к магам.

— Для тонкой настройки. Те, что были прежде, неплохи, но эффективность воздействия энергии увеличивается, когда она, скажем так, знает, на кого и как воздействовать. Это как… не знаю. Носить обувь, сшитую по вашей ноге, или просто обувь.

Он улыбнулся, робко, виновато.

— Я могу принести клятву, — поспешил выступить Ирграм, — что кровь эта будет использована лишь для создания исцеляющих артефактов.

— Не стоит, — Верховный протянул руку. — Нам следует учиться доверять друг другу, раз волей Императора мы связаны.

— Что ж, — кажется, маг несколько растерялся. — Я рад, если так… поверьте, в наших интересах, чтобы вы прожили как можно дольше. И я сделаю все, от меня зависящее, чтобы поправить ваше здоровье.

— Однако?

— Однако мне понадобится ваша помощь.

— Носить больше камней?

— Нет, — маг покачал головой и смолк, уставившись на целителя.

А тот не торопился.

Он ощупал руки и ноги.

Возложил ладони на плечи, и боль, терзавшая Верховного, отступила. Он едва сдержал постыдный вздох облегчения, и мысленно укорил себя за слабость.

Меж тем маг коснулся коленей.

Взял в ладони стопы.

И отпустил через несколько минут. Дышать стало легче. И сердце забилось ровнее. И вдруг показалось, что все-то болезни отступили, что он вновь молод и полон сил. А заодно уж устремлений.

— Не стоит обманываться, — тихо произнес маг-целитель. — Это временное облегчение. Но я постараюсь, чтобы вам и вправду стало легче.

Кровь он брал тонкой железной иглой, которая крепилась к шару. Шар был стеклянным, и Верховный зачарованно наблюдал, как наполняется он красной жидкостью. Вид собственной крови вдруг вызвал невероятное отвращение.

Замутило.

— Вам нужно будет прилечь. Отдохнуть. Поесть. И есть больше мяса, возможно, бульонов. Я напишу.

Маг-целитель спрятал шар с иглой в коробе, откуда достал три флакона.

— Утром, днем и вечером, — он поставил их по очереди. — По три капли. Во время еды. Или растворив в молоке. Вкус не слишком хорош, но это для укрепления сердечной мышцы.

— Благодарю.

Надо будет поблагодарить иначе, достойно, однако Верховный подумает о даре, который мог бы сполна выразить его благодарность, позже. Теперь его ждала беседа.

***

— Вы, — Ирграм заговорил лишь когда целитель покинул комнату. — Верно слышали, что ваш Император собирается выбрать себе жену.

— Или жен, — согласился Верховный.

— А можно не одну?

— У его отца было семь жен и две дюжины наложниц. И множество наследников.

— И куда они подевались?

Опасный вопрос. Лишь чужак способен задать его, рассчитывая, что ему действительно ответят.

— Когда Император возложил на голову венец из перьев цапли, он устроил большой праздник во славу всех богов, что берегут его род и земли.

Жрец замолчал, надеясь, что и сказанного будет достаточно.

— П-понятно, — маг и вправду понял, стало быть не так глуп.

— Боги благословили его, — Верховный посмотрел на собственные пальцы, к которым вернулась вдруг прежняя подвижность. Он даже не отказал себе в удовольствии пошевелить ими, радуясь тому, что движение не причиняет боли.

— Это хорошо. Наверное. Простите. Некоторые ваши обычаи чужды мне. Но я не собираюсь осуждать.

— Это было бы крайне неразумно.

— Да. Я. Мне нужен совет. Ваш. Насколько я понял, Император не слишком хочет жениться.

И вновь же опасная тема, но, верно, сила, бурлившая в Верховном, сделала его неосмотрительным.

— Его сердце было отдано той, что ныне пребывает в чертогах Ушедших. Да будет легким её путь, — Верховный коснулся пальцами лба. — И когда она была жива, Император не помышлял о других женщинах.

— Тогда понятно.

— Что тебе понятно, маг?

— Его желание отомстить. Признаюсь, я… не слишком хочу вмешиваться. Но похоже, выхода нет. Он полагает, что тот, кто убил его жену, попробует вновь вмешаться, скажем так, в процесс. А я пока не представляю самой сути этого процесса! Как все происходит?

Он и вправду был растерян, этот человек в пышных одеждах. Но отчего бы не помочь? Император, пожалуй, прав. Кто бы ни стоял за смертью темноокой Милинтики, а мешала она многим, он не упустит удобного случая.

И использовав магию единожды, вновь к ней обратится.

Скорее всего.

— Когда-то