— Ты...

— Ты говорил, что торопишься положить продукты в холодильник.

— Это был обычный предлог, чтобы поговорить с тобой наедине, и ты это прекрасно знаешь.

— Я знаю? — Она удивленно подняла брови. — Ну, раз ты так говоришь...

Он резко вздохнул:

— Ты нарочно перевираешь мои слова.

— А ты видишь бурю в стакане воды, — взорвалась она, глядя ему прямо в глаза. — Ситуация вышла из-под контроля, да? Я права? — Она помолчала. — Это бывает, и нечего раздувать историю.

— Бывает? — повторил он с отвращением. — Бывает, но не со мной! Если бы твои родители не вернулись, ты отдалась бы мне прямо на полу в кухне!

Действительно! При одной мысли об этом у нее по спине прошла теплая волна желания.

— Согласна, получилось неловко, — холодно кивнула она, чтобы спрятать эмоции. — Но ведь вселенской катастрофы не произошло, верно?

Что касается ее, лучше бы она ему отдалась! Тогда грозящую разлуку можно было бы скрасить воспоминаниями.

Это был бы ее первый опыт интимных отношений. Она воспитывалась в семье, где случайные связи не приветствовались, и ей с детства внушали, что физическая близость должна быть результатом глубокой любви. В последние пять лет они с Рупертом тесно общались, но она никогда и не помышляла стать его бабочкой на час — у него и так не было отбоя от женщин.

Джонатан, конечно, этому не поверит, хотя, если бы между ними произошло все до конца, у него не осталось бы сомнений, что она девственница.

Может быть, и хорошо, что между ними не было секса. Иначе они разговаривали бы сейчас по-другому.

— Не думай больше об этом, Джонатан, — небрежно заметила она. — Эмоции вышли из-под контроля, только и всего. Мы были в ярости, — подвела она почти правдивый итог.

— Наверное, ты права, — согласился он, — забудем! — Он открыл дверцу, сел за руль и включил зажигание, тут же включилось радио. — Глупо, — пробормотал он, выключая музыку. — Увидимся. — И он хлопнул дверцей.

Тори подождала, пока он скроется за поворотом, и даже помахала ему вслед.

Оставшись одна, она прижала ледяные ладони к пылающим щекам и разрешила себе поплакать. Кажется, она окончательно разрушила свою личную жизнь.

— Ты выглядишь озабоченной, дочка. Что-то случилось? — Мать ободряюще улыбнулась. Они сидели в гостиной, мать смотрела по телевизору новости, а Тори думала о своем.

«Озабоченная» — слишком слабо сказано!

В свои двадцать четыре года, имея за плечами всемирную известность и столько денег, что их не истратить за всю жизнь, она была безнадежно влюблена в человека, который считал, что она способна отдаться ему и одновременно поддерживать связь с другим. Все так запуталось!

— Ты не ответишь? — спросила мать, когда зазвонил телефон. — Папа еще не вернулся.

Только бы не Джонатан! Хотя зачем ему звонить — ведь они, похоже, расстались навсегда.

— Да, — устало сказала она, взяв трубку.

— Тори, это ты? — послышался оживленный голос Мэдисон Берн, урожденной Макгвайр, сестры Джонатана.

— Конечно, это я. — Она заставила свой голос зазвучать весело. — И я тебя слушаю.

— Скажи-ка мне, как поживает мой старший братец, — спросила Мэдисон со своей обычной прямотой.

Тори напряглась — что она должна ответить? Что ее братец чувствует себя прекрасно, а она сама совсем недавно побывала в его объятиях?

— А почему ты не спросишь его самого?

— Спросила, но от него ничего не добьешься, — сердито проворчала Мэдисон. — Вот я и подумала, позвоню-ка тебе. Так ты его видела?

Нет, это уже слишком!

— Он обедал у нас в воскресенье, — небрежно проговорила она, — потом несколько раз заходил. Да вот, сегодня утром тоже был у нас.

Все правда, только без подробностей. Джонатан наверняка не станет посвящать младшую сестру в интимные подробности своей жизни.

— И как он тебе? — осторожно спросила Мэдисон.

— Трудно сказать. Никак не пойму, какой он на самом деле.

— Верю, — вздохнула Мэдисон. — Еще два года назад все было просто. Тогда он был моим большим, сильным, надежным и веселым братом.

Два года назад! Что же тогда случилось?..

— Он и сейчас большой и сильный, — насмешливо заметила Тори. — Что касается его надежности, тут мне остается верить тебе на слово.

— А веселый?

Тори вздохнула. Он явно способен подшучивать над собой, но Мэдисон не это имела в виду.

— Он о чем-то постоянно думает, — уклончиво ответила она.

— Все еще думает! — Мэдисон глубоко вздохнула. — А я-то надеялась.

— Слушай Мэдисон, — решительно прервала ее Тори. — Не думаю, что твой брат хотел бы, чтобы мы с тобой его обсуждали.

Мэдисон мягко рассмеялась.

— Теперь я знаю твое мнение о Джонни, — признала она. — Но если он сам ничего не рассказывает, что ты посоветуешь мне делать?

— Думаю, Джонатан считает себя достаточно взрослым, чтобы разобраться в своих проблемах самостоятельно, — возразила Тори, поморщившись.

— При других обстоятельствах — возможно, но, поскольку мой брак с Гидеоном послужил причиной некоторых изменений в характере Джонни, я считаю себя ответственной за его сердечную боль.

Тори нахмурилась: она уже давно начала подозревать, что душевные метания Джонатана каким-то образом связаны с браком Мэдисон. Однако ей было непонятно...

— Он ничего не говорил мне об этом, — как можно более спокойно произнесла она.

— Иными словами, ты меня слушать не хочешь. — В голосе Мэдисон прозвучали сухие нотки.

— Давай не будем об этом, — с наигранным весельем отозвалась Тори.

— Понятно, — в тон ей ответила Мэдисон. — Да, вот еще что...

Тори напряглась.

— Что?

— Вчера в газете видела твой потрясающий портрет с импровизированного концерта.

— Спасибо.

— А тот таинственный незнакомец, с которым ты пришла на концерт, это, конечно Джонни?

Она так и знала, что телефонный звонок Мэдисон совсем не случаен.

Мэдисон была не только потрясающе красивой женщиной и очень талантливой актрисой. Она была еще очень умной женщиной. Такого мужчину, как Гидеон Берн, невозможно привлечь одной красотой.

— Ну почему ты не спросишь у него самого? — не выдержала Тори.

— Потому что спрашиваю у тебя, — разумно ответила Мэдисон.

Тори засмеялась. Вот это проницательность!