целей которого было недопущение любых цветных революций в стиле Срджи в России. В бывших советских республиках Кремль создал сети российских культурных центров, обслуживавших диаспору, а в 2007 году на примере Эстонии мир увидел, из чего может состоять вдохновленная Кремлем версия «цветного» уличного протеста.

–

«Этого человека расстреляли, этот исчез – по всей видимости, был убит, – а этого депортировали». Тоомас Ильвес [46], президент крошечной Эстонии, вел меня по длинному коридору своей таллинской резиденции, указывая на портреты руководителей страны первого периода ее независимости – между падением Российской империи в 1917 году и советской оккупацией, которая началась во время Второй мировой войны и длилась вплоть до распада СССР в 1991 году.

Ильвес был одет в свой фирменный твидовый костюм и галстук-бабочку, что несколько противоречило его миссии – сделать Эстонию самой прогрессивной в цифровом отношении страной Европы. Правительство в годы его правления заявило, что доступ в интернет является одним из базовых прав человека: граждане могут голосовать, вести свои налоговые и банковские дела, получать медицинские рецепты и оплачивать парковку с помощью мобильного телефона. Новая школьная программа предполагала, что дети начнут изучать основы программирования уже с семилетнего возраста. Проект e-Stonia не только практичен (как поиск экономической ниши), но и символичен – как попытка избавить страну от старого советского стереотипа захудалой провинции Москвы. Предполагалось, что этот процесс будет утвержден в 2004 году, когда страна присоединится к ЕС и НАТО. Однако ощущение плавного исторического перехода – освобождения от Кремля и вступления в клуб демократических государств ЕС под защиту НАТО путем реформ на основе интернета – вскоре было подорвано.

Еще с советских времен каждый год девятого мая русские националисты и ветераны войны, живущие в Эстонии, праздновали День победы во Второй мировой войне в центре Таллина, у статуи, известной как «Бронзовый солдат»[47], – огромного героя арийской внешности, олицетворявшего победу Советской армии над нацистами. Около трети жителей Эстонии – русские или как минимум русскоговорящие; в подавляющем большинстве это – потомки русских, которых переселили сюда после Второй мировой войны, при том что эстонцев тысячами ссылали в ГУЛАГ. В период между 1945 и 1991 годами количество русских в Эстонии выросло с 23 до 475 тысяч. После 1991 года некоторые из них стали чувствовать себя гражданами второго сорта в новой, независимой Эстонии. Почему они не могли получать медицинские рецепты на русском? Почему в русскоговорящих городах нельзя вешать таблички с названиями улиц на русском? Почему для получения гражданства нужно сдавать экзамен на знание языка, если вы родились в «советской» Эстонии? Свыше 70 % жителей смотрели российские телеканалы, легко доступные в Эстонии, на которых часто говорили, что Советский Союз вообще никогда не вторгался в Эстонию, что советскую армию пригласили в страну эстонские коммунисты (в реальности бывшие советскими агентами). Российские политики заявляли, что Эстония – «ненастоящая» страна, а в российских исторических телефильмах фигурировали карикатурные «эстонские фашисты» [48].

Теперь, когда русские националисты и люди, ностальгировавшие по советским временам, собирались у «Бронзового солдата», чтобы петь советские песни и украшать статую флагами, эстонские правые националисты начали устраивать там свои марши протеста. В 2006 году один эстонский писатель угрожал взорвать статую. В марте 2007 года парламент Эстонии проголосовал за перенос памятника на военное кладбище – по официальной версии, с целью поддержания мира. Однако российские политики и СМИ принялись яростно этому противостоять. «Эстонские лидеры заигрывают с фашизмом!» – говорил мэр Москвы; министр иностранных дел назвал ситуацию «непристойной». Российские медиа принялись обзывать страну «эССтонией». Движение под названием «Ночной дозор» разбило вокруг «Бронзового солдата» лагерь, чтобы не допустить его демонтаж.

В ночь на 26 апреля, когда статую готовили к перевозке, толпы русских начали бросать кирпичи и бутылки в эстонских полицейских. Вспыхнули беспорядки, сопровождавшиеся массовым мародерством. Один человек погиб. Российские СМИ сообщили, что он убит полицией (неправда), что русских участников протеста забивали насмерть в паромном порту (неправда), что русских подвергали пыткам и их насильно заставляли принимать психотропные препараты в ходе допросов (неправда).

На следующий день работники эстонского правительства, газет и банков, приехав на работу, обнаружили, что их компьютерные системы отключены и их работа нарушена DDoS-атакой, при которой на интернет-адрес направляется так много запросов, что он просто не выдерживает трафика. Проект e-Stonia оказался полностью заблокированным, а вся страна – парализованной комбинацией пропаганды, кибератак и уличных беспорядков [49].

Кто стоял за атакой? Эстонские службы безопасности заявляли, что были свидетелями встреч между участниками «Ночного дозора» и сотрудниками российского посольства. Но доказать, что беспорядки координировались Кремлем, было непросто. «Наши» взяли на себя ответственность за кибератаку, но заявили, что действовали по собственной инициативе, а правительство не имело к этому никакого отношения. Это был «патриотический троллинг», жертвой которого оказалась целая страна.

Для Ильвеса и команды, занимавшейся вопросами национальной безопасности, конечная цель беспорядков оставалась загадкой. «Когда российские политики грозно заявляют о своей способности захватить Эстонию, означает ли это, что они действительно хотят сюда вторгнуться? – ответила мне бывшая советница Ильвеса по вопросам безопасности Ииви Массо, когда я спросил ее об этой ситуации. – А может быть, они просто хотят деморализовать нас? Или хотят, чтобы их цитировали западные журналисты, чтобы донести сигнал до рынков, мол, наша страна и ее инвестиционный климат небезопасны? Порой нам казалось, что цель атак состоит лишь в том, чтобы мы выглядели ненадежными партнерами и параноиками в глазах своих союзников».

Кибератаки показали, что, несмотря на вступление в НАТО, Эстония не может так просто отделаться от своего бывшего колониального хозяина. Альянс НАТО сформирован вокруг одной фразы из статьи 5 Североатлантического договора, согласно которой военное нападение на одного члена союза означает нападение на всех. Всё практическое геополитическое выражение идеи «Запада» содержится в одном предложении, одном обещании. Но что, если это предложение лишится смысла? Россия не могла бы позволить себе рискованную полноценную войну с НАТО, но что, если нападение будет не военным и его виновник будет неочевиден?

После двух сроков на посту президента Эстонии Ильвес в 2016 году переехал в Пало-Альто, штат Калифорния, где получил научную стипендию в Стэнфордском университете. Одетый, как всегда, в твидовый костюм с галстуком-бабочкой, он прогуливался среди бегоний и приходил в технологические компании, где все носили кроссовки и разъезжали по ярко выкрашенным коридорам на велосипедах. Эти гении компьютерных наук не понимали ничего в политике или истории и даже не представляли своей роли в них.

В Эстонии Ильвес превратил идею интернета в синоним постсоветского прогресса. Теперь же, оказавшись среди