которых его имя выкладывают пулями, – он получает тысячи таких угроз ежедневно, а его телефон вибрирует от уведомлений в режиме 24/7. Все это превратилось в настоящую психологическую пытку.

Однако Альберто не может уйти из Сети. Это его жизнь. Более того, Сеть для него – некое подобие религии. «Я воспринимаю интернет в метафизическом смысле, – говорит он мне, – как войну между любовью и страхом. А их я могу просчитать с помощью алгоритмов». В Альберто есть что-то не от мира сего. Он может месяцами изучать лингвистические закономерности тысяч публикаций в социальных сетях, чтобы увидеть связи между ними. Он делает вручную то, для чего другие прибегают к помощи машин.

Но почему-то в Мехико разговоры о божественном характере данных перестают казаться чем-то странным. В этом городе буквально все пронизано религией. Тусклый свет мерцает и преломляется в дымке горного воздуха и выхлопных газов, словно в витраже, миллионы паломников каждый год бредут мимо розовых кустов и безногих нищих, чтобы подняться над городом и помолиться у высоких стен базилики Божьей Матери Гваделупской. Иконы Иисуса в ней украшены настоящими волосами, и поначалу кажется, будто они там действительно растут. Священники предостерегают толпы прихожан от поклонения еще более популярному культу Святой Смерти, Матери Теней, Санта Муэрте – покровительницы наркодилеров. В праздник Дня Мертвых, когда весь город облачается в маски с черепами, ее изображения с косой и глобусом можно увидеть буквально повсюду.

Альберто – большой поклонник Срджи Поповича. Лично он не был на его семинарах, но они с друзьями внимательно штудировали учебники Срджи, пока готовили собственные акции протеста, объединившись в своей ненависти к постоянному полицейскому насилию, стычкам наркодилеров и вбросам бюллетеней на выборах. А особенно – к подковерным сделкам, из-за которых возник ужасающий контраст между стеклянными витринами бутиков, высокими заборами роскошного района Поланко и беззубыми обнищавшими людьми, спавшими вповалку на барочных площадях города. Это был разрыв не столько между богатыми и бедными, сколько между эпохами.

Альберто и его друзья начали с выходок против полиции: после того как полицейские избили нескольких студентов, они устраивали молчаливые шествия и акции протеста, в ходе которых они ложились посреди улиц, блокируя движение. Для Альберто протест с самого начала был личным делом. В 2009 году его семья вместе с другими рабочими начала голодовку, чтобы сохранить рабочие места в родном городе Некакса. Альберто, уже тогда широко известный блогер, помог распространить информацию об этом протесте по всей стране.

Во втором десятилетии XXI века протест превратился в способ связи со всем миром. Это был пик «третьей волны демократизации», основанной на силе интернета. Альберто поддерживал постоянный контакт с партнерскими движениями в Испании и США, которые, в свою очередь, общались с другими – в Турции и на Ближнем Востоке. В какой-то момент Альберто одновременно организовывал лежачие демонстрации в Мехико и продвигал хештеги акций в Барселоне.

Доктор Маркос Бастос, бразильский ученый, работающий в Лондонском университете в Сити, проанализировал 20 миллионов твитов, созданных этими движениями в период между 2009 и 2015 годами. Он провел 21 интервью с их участниками, для которых придумал термин «укорененных космополитов». К примеру, одна молодая женщина, которая не могла уехать из своего дома в Шотландии, потому что ее стареющие родственники требовали ухода, смотрела живые трансляции протестов в Стамбуле и Каире, советуя протестующим, как не столкнуться с вооруженной полицией. Множественные частные интересы сливались в нечто большее. Один шведский «серийный активист» сказал Бастосу: «Я борюсь не за интересы какого-то класса, феминизм, экологию или анархизм. Для меня основным политическим объектом выступает моя собственная мать. Я должен убедить ее. Я пытаюсь достучаться до 99 % людей и защищаю не частные ценности, а общественные: справедливость и свободу» [37].

Однако, несмотря на всю активную деятельность укорененных космополитов, в какой-то момент Альберто стала раздражать непредсказуемость, заложенная в самой природе протестных акций. Некоторые достигали своей цели, а другие оказывались напрасной тратой времени. Участники винили в этом то погоду, то правительство… Их подход в соответствии с рекомендациями Срджи заключался в том, чтобы собрать различные группы, определить «наименьший общий знаменатель» их интересов, а затем распространить сообщение среди, как они надеялись, подходящей аудитории. Но откуда им знать, какие темы выбрать? Их подход к решению задачи казался ненаучным, и Альберто чувствовал, что одних только рациональных политических интересов было недостаточно, чтобы протест заработал. Люди хотели быть причастными к эмоционально насыщенным событиям. Вот почему они участвовали в одних акциях протеста и игнорировали другие. Он чувствовал это инстинктивно, но хотел опираться на данные, чтобы превратить свои догадки в конкретику.

Альберто начал изучать поисковые запросы в Google в периоды, предшествовавшие протестам, и обнаружил, что интерес к определенным темам – ценам на бензин или полицейским перестрелкам – заметно проявлялся в Сети уже за несколько месяцев до того, как вылиться в явные причины протеста. То есть можно было заранее предвидеть, что именно способно объединить людей.

После этого Альберто стал исследовать распространение сообщений в соцсетях во время успешных акций протеста. Протесты росли по мере того, как пользователи все больше общались между собой, тем самым уплотняя ткань взаимосвязей – то, что компьютерные специалисты называют «капиллярностью». Альберто прочитал десятки тысяч сообщений, чтобы понять, какие из них сформировали максимальное количество связей. Он прошел по каждой «ветке» сообщений, этот процесс занял у него несколько мучительных месяцев. Альберто обнаружил, что в каждой волне протестов присутствовали определенные слова, позволившие сделать ткань коммуникации более плотной, – словно волшебные магниты, накапливающие капиллярность. Именно это он и называл «любовью» – рост взаимосвязей, которого жаждали участники движения.

Он понял, что если сможет заранее знать, какие темы способны объединить людей и какие слова укрепляют взаимосвязи, то сможет мобилизовать протесты.

Он открыл свой ноутбук, чтобы показать мне, как это работает. В центре экрана вибрировал шар, состоящий из точек, соединенных линиями; к ним постоянно «прирастали» новые линии, и вся эта конструкция подрагивала, росла и уплотнялась. Это была проекция онлайн-общения между участниками самых масштабных демонстраций в Мехико в 2014 году в режиме реального времени. Тогда сотни тысяч людей вышли на улицы после того, как наркодилеры убили 43 студентов, а правительство даже не потрудилось провести расследование. Каждая точка обозначала человека, каждая линия – разговор между людьми, а толщина линий росла по мере употребления ключевых слов, укрепляющих протест.

Пока Альберто показывал мне свою виртуальную проекцию, за окнами кафе, где мы сидели, шел настоящий протестный марш. Я привык видеть протесты именно такими: активные участники, лозунги, речи. Альберто воспринимал все происходящее