– Зачем ты делаешь это со мной?! – взмолился он.

– Потому что я хочу быть с тобой и люблю тебя, – маска изобразила улыбку, и только сейчас Лжедмитрий обратил внимание, что вместо волос на голове говорящего с ним существа извивались жидкие седые, слипшиеся в грязные пряди волосы, концы которых имели змеиные головы.

Царевичу стало невыносимо от этого зрелища.

– Можешь не смотреть, – смеясь, сказала Марианна.

Но Лжедмитрий не мог оторвать взгляда от уродливого изображения.

– Главное – внимательно слушай!

– Да, – еле ворочая языком, ответил он.

– Борис отправил на помощь Мстиславскому боярина Шуйского. Они уже заняли село Добрыничи, казнили старосту и устроили там стан. Жди гонцов с этой вестью. Не слушай пана Борши и его шляхтичей, а поступай, как я тебе говорю. Тянуть с битвой не надо. Пока ты будешь набирать в войско местных горожан и крестьян, тебя разобьют. Мстиславский хорошо помнит, как твои пятнадцать тысяч воинов погнали его пятьдесят тысяч. Запугай его! Возьми проводников, чтобы ночью казаки с разных сторон подожгли село. Устраши огнем накануне битвы царские полки. А утром пускай гетман Дворжецкий, как в битве под Новгородом-Северским, ударит своими конниками по «Москве» справа и прорывается в середину их позиций. Пешие казаки пусть прикроют московские пушки. Только так ты разобьешь царя. Сделав это, милый, ты станешь всесилен над «Москвой». Всесилен!

На последней фразе голос Марины неожиданно стал низким и под конец превратился в неразборчивый гул. Маска стала осыпаться, почерневшие стволы деревьев загорелись и тут же превратились в обугленные столбы, торчащие из сухой, покрытой густым слоем пепла, который сильный ветер поднимал высоко в воздух, создавая вихри.

Царевича оглушил зловещий хохот, а голос продолжал повторять: «Всесилен! Всесилен! Всесилен!».

– Что же это?!

– Ведьма она!

– Околдовала!

– Всесилен!

– Околдовала, непутевая!

– Государя отравили!

– Всесилен!

– Уйми ты это исчадье ада!

– Всесилен!

Лжедмитрий с огромным усилием приоткрыл веки.

– Жив, кажись! – услышал он голос рядом.

– Жив!

– Ах, ведьма проклятая!

– Воды ему неси!

– Всесилен!

Он почувствовал, как к губам приложили холодный край кубка, и ледяная вода попала в рот. Судорожно глотая, царевич наконец-то начал понимать, что происходит.

– О, Господи! Государь! Жив?!

Атаман тряс его за плечи.

– Да, – еле слышно ответил он.

– Кто же тебя…?

– Добрыничи… – прошептал Лжедмитрий.

– Что?

Никола резко поднял руку вверх, чтобы казаки замолчали.

– Всесилен! – услышал голос ворона Лжедмитрий.

– Кыш отсюда, тварь поганая! – послышался чей-то голос.

Ворон, которого, судя по звукам, пнули, издал пронзительный крик и вылетел на улицу.

– Всесилен! – в последний раз крикнула птица и, громко каркая, улетела.

– Повтори, государь, – попросил атаман.

– Добрыничи. Шуйский. Мстиславский. Полсотни тысячных полков, – уже громче сказал царевич.

– Шуйский? Каких полков? – переспросил атаман.

– Государь, гонцы!

В шатер вбежал казак.

Лжедмитрий медленно повернул голову в сторону входа.

– Зови, – приказал атаман.

В комнату вошли два крестьянина.

Увидев бледного, покрытого испариной Лжедмитрия, они упали на колени и опустили головы на ковер.

– Государь! – начал старший. – Горе, государь! Царские вояки в селе! В Добрыничах! Побили всех твоих казаков! На столбах повесили! Старосту Петра Воложского ногами вниз повесили, всю его семью прямо в хате порезали! Беда!

Крестьянин расплакался, видя состояние царевича.

– Али и тебя они? – запричитал он.

– Говори по делу, мужик! – приказал атаман. – Сколько их там?

– Коней – чуть больше наших! Но пушек много! А пеших – счесть не успели!

– Где остановились?

– У нас и остановились – в Добрыничах! Горе нам!

– Еще что скажешь? – спросил Никола.

– Что ж еще говорить, когда беда такая! – ответил второй крестьянин.

– Андрей, напои и накорми их. Да пару медяков дай, – приказал атаман одному из казаков и обратился к крестьянам. – Спасибо, добрые люди. Ступайте, отдохните. А как сил наберетесь, решайте сами, возвращаться будете или у нас останетесь.

Крестьяне медленно встали и, пятясь, вышли из шатра.

– Еще воды государю, – сказал кто-то.

– А это что? – Никола показал указательным пальцем на выпавший из-под рубашки амулет.

Лжедмитрий уже почти пришедший в себя, посмотрел на «меч Гаваона».

– Панночка моя подарила.

– Неспроста это все, – сказал атаман. – И письмена на нем какие-то нехристианские. Не латынь и не кириллица. Околдовала тебя княжна польская, государь! Недаром, шляхтичи рассказывали, что ведьма она. И отец ее, ведьмак, в замке своем черные дела творит.

Лжедмитрий взял в руку кубок и, сразу же опустошив его, попросил еще воды.

– Что же было с тобой? – молчавший до того гетман Дворжецкий подошел к Лжедмитрию и с любопытством посмотрел на него своими черными колючими глазами.

Вдохнув полной грудью, царевич ответил: «Видение было».

Казаки стали перешептываться.

– Видение… Что Мстиславский с Шуйским в Добрыничи вошли.

В шатре послышались громкие голоса. Казаки уже открыто называть Марианну ведьмой и обвинять ее в колдовстве.

– А ну-ка! Оставьте нас! – сказал Дворжецкий. – И пана Борши позовите!

* * *

Князь Федор Иванович Мстиславский, последний князь-Гедиминович из рода Мстиславских, знатный боярин и один из руководителей Думы стоял на холме и наблюдал как полк Шуйского с правого фланга, вместе с отрядами французских наемников Маржарета и Розена идут на конину Дворжецкого. На стороне Лжедмитрия было 10 конных отрядов, 200 гусар, 7 рот конных копейщиков, отряд шляхты из Белоруссии и отряд русских всадников. Под их натиском Шуйский стал отступать. Конница Дворжецкого направилась на окраину села, где стояла царская пехота с пушками.

Мстиславский провожал глазами вдохновленных прорывом поляков, и ждал, как ответит царская пехота. Ночная атака, во время которой наемники Лжедмитрия попытались поджечь село, придала уверенности царским отрядам. Почти всех поджигателей убили или взяли в плен. А рано утром перед боем – повесили.