Показалось, что на бликующей глади моря что-то мелькнуло. Шинкарев пригляделся: вроде бы узкое темное пятно пересекло лунные блики и пропало. Ощупав босой ногой шершавую, чуть влажную поверхность известняка, Андрей осторожно двинулся в сторону моря. Виллу он обходил по скале, цеплялся за гибкие стволы деревьев, время от времени скрывался в нависающих зарослях.

Дом остался позади, скала пошла на спуск, выдвигаясь в море. Там, на воде, снова мелькнул темный силуэт. Теперь Андрей понял, что это такое: сверхмалая подводная лодка, какие используют для диверсионных высадок. По скале Шинкарев продвигался бесшумно, короткими рывками пересекал участки, освещенные луной, замирал и осматривался в глубоких тенях. С моря послышался рокот, и у берега показалась резиновая лодка с мотором, идущая на малом ходу. В лодке виднелись два человеческих силуэта. «Резинка» скрылась в бухточке, отделенной от пляжа скалой; звук мотора на мгновение усилился, срезонировав меж мокрых каменных стен, затем умолк. Плеснули весла, лодка исчезла в глухой темноте.

Андрей ждал, вжавшись в широкую расщелину. Минут через пятнадцать снова послышался плеск весел. Ритмично заурчал маломощный моторчик, булькнув, заработал винт. Лодка пошла в море, к ожидавшей ее субмарине. Потом субмарина неслышно погрузилась, море снова стало пустынным.

Андрей оглянулся в сторону виллы — слабый свет зажегся в баре за стеклянной стеной. Там двигались две фигуры — похоже, Крыса и Чен. Чен наклонил бутылку над стаканами, чокнулся с Патрицией, и оба выпили.

«Пока у них свет горит, они снаружи ни хрена не видят. Живо в дом! А то еще вздумают пригласить в компанию... вот смеху-то будет!»

Проскользнув в комнату, Андрей прыжком приблизился к двери, приотворил ее, прижавшись к стене. По лестнице, облицованной кафелем, прошлепали босые ноги Крысы — ее походку он знал на слух.

— Ты все поняла? — снизу, из гостиной, послышался негромкий голос Чена.

— Разделить на две части, — внятным шепотом ответила Патриция.

— Точно. Готовить первую, но ключевые данные свести во вторую.

— Во что ты играешь, Чен? Это опасно.

— Ты не поняла, детка. Это я сейчас опасен.

— «Уже поняла, — прошептала Крыса. — Ты вот что скажи. Куда мне: прямо (она кивнула на дверь своей комнаты), или налево (мотнула головой в сторону двери Андрея).

— Пр-р-р-ямо! — словно волк, перекатив рык в горле, в четверть голоса скомандовал Чен. — Равнение направо! И чтобы завтра...

Azzer! ( Хватит! (фр.)) — небрежно бросила Патриция и, прошлепав по коридорчику, осторожно затворила свою дверь.

Судя по всему, на этом ночные события закончились, можно было ложиться. Итак, виллу посетили гости, тайно приплывшие на подводной лодке. Похоже, они что-то привезли, нечто такое, что Крыса должна разделить на две части. Кто они? Что привезли? Что вообще известно?

«Ничего».

Мысли поплыли, Шинкарев уснул и всю оставшуюся ночь спал спокойно.

* * *

Той же ночью в нескольких десятках километров от виллы попал в засаду военный патруль. Коренастые азиаты, шедшие в патруле, оказались опытными и решительными солдатами, раньше в местной армии таких не было. Не ожидавшие столь жесткой обороны, две группы нападавших отступили в ночные горные джунгли. Командир патруля, поймавший на свою рацию переговоры чужих групп, с удивлением вслушался в русский язык (который он немного знал после учебы в Москве). На русском говорили с двумя разными акцентами: гортанным кавказским и мягким прибалтийским.

В столице страны, в кабинете директора одного из ночных клубов, состоялось тайное совещание. Среди присутствующих была и молодая женщина, которую Чен ударил на ночной улочке. Китайцы обращались к ней почтительно, как к начальнице достаточно высокого ранга. Единственный европеец говорил на американском английском: уже немолодой, ухоженный, он смахивал на седеющего плейбоя. Китайцы называли его Кеннетом и еще «полковником».

На стене висела эмблема «Фалунгуна» — желтая свастика в красном круге. Рядом с эмблемой размещалась крупномасштабная карта горной местности: в неярком свете лампы виднелись извивы ущелий, узкая лента реки, перечеркнутая толстой дугообразной линией. Внимание собравшихся было приковано к карте: обсуждались пути подхода и отхода, время какой-то операции. Периодически раздавались телефонные звонки — поступали сообщения о безрезультатных поисках двух беглецов. Наконец молодая женщина дала команду прекратить поиски и возвращаться в столицу. Все силы потребовались для создания нескольких боевых групп, действия которых и обсуждались в кабинете.

Второй вопрос касался командующего ВВС генерала Кьонга. Переговоры с ним не дали результата. Ценности либеральной демократии оказались чужды будущему диктатору, за которым явно стоял коммунистический Пекин в союзе с мафиозным Шанхаем. В ответ на деликатную просьбу о снижении активности истребителей-бомбардировщиков, задействованных в операции против мусульманских повстанцев, генерал лишь сощурил и без того узкие глаза, пообещав обратиться в контрразведку. Впрочем, в контрразведке у фалунгуновцев все было схвачено. Тем не менее, с ликвидацией генерала решили обождать — любая неудачная попытка могла сорвать работу с гораздо более важным политиком. Пока стоило ликвидировать лишь некоего Ли Ван Вэя — одну из мафиозно-коммунистических фигур, стоящих за спиной Кьонга.

Чен и Патриция постоянно имели дело с господином Ли Ван Вэем. Правда, они называли его по-другому — Ши-фу, по-китайски «Мастер».

По специальной просьбе полковника Кеннета Паркера гражданка США Патриция Фергюсон, или Крыса, тоже подлежала устранению — несколько позже, когда будут получены китайские материалы. Ликвидировать Чена Сяована и Андрея Шинкарева можно в любой момент, однако американец посоветовал фалунгуновцам сделать это собственными силами, не привлекая полицию и контрразведку.

Проснулся Андрей от ровного гудения, которое доносилось с первого этажа виллы. В комнате было прохладно, светло, но не слишком; на стенах покачивались тени от густой листвы за окном. Только листья и были видны снаружи, да еще часть лесного склона, уходящего вверх. Сейчас в мягком зеленоватом свете комната показалась Андрею красивой — в ней царило сдержанное сочетание серого, белого и зеленого. «Тоже не ее вкус».

Гул тем временем продолжался, и, спустившись по лестнице, Шинкарев увидел пожилую китаянку, катавшую по ковру гостиной темно-красный пылесос.

— Bonjour, monsieur (Доброе утро, месье! (фр.)) — приветствовала она Шинкарева. — Мадемуазель Элиза и месье Чен уже уехали. Мадемуазель Патрис на пляже, ваш завтрак на кухне. Если я буду нужна — я в гостиной.

«Ну, блин, пошли мусью-мадамы. На двери русского сортира буква «М» означает «мадамский», а «Ж» — «жентельменский». Армейская служба, хоть и недолгая, во многом определяла чувство юмора капитана Шинкарева.

— Благодарю вас, я справлюсь, — культурно ответил «месье» и проследовал на кухню откушать завтрак: овсянку, тосты, малиновый джем, апельсиновый сок, кофе.