лучше меня, чем заниматься. Когда Виталий Павлович вернется со своего отдыха, он примет окончательное решение. — Не дав инженеру рта открыть, я кивнул Громову. — Поехали, Егор. Нужно убедиться, что дом все еще стоит и нам не придется судорожно прятать чей-то труп.

Когда я уже устраивался в машине, и она гудела, прогревая салом и свое нутро, я внезапно вспомнил еще кое, о чем.

— Константин Иванович, а где жил Сорокин? — опустив окно, спросил я его. Инженер, а сейчас временный директор завода бросился бежать к своим кадровикам, чтобы узнать ответ на мой вопрос. Он, похоже, все еще не мог окончательно поверить в то, что это происходит именно с ним. Буквально через три минуты он притащил мне адрес, записанный на бумажке. Только глянув на него мельком, я тут же сунул бумажку в карман, потому что, если судить по адресу, Сорокин жил в том же доме, где снимал квартиру куратор Евы, устроивший для слишком любопытных очень красивую огненную ловушку. И вот это было уже очень любопытно, потому что в такие совпадения я не верю.

— Зачем вам его адрес? — как можно небрежнее спросил Егор, когда мы выезжали с территории завода.

— Просто стало интересно. Хотелось понять, что же его толкнуло на предательство клана, — я сосредоточенно смотрел на дорогу. — Район, прямо сказать, он выбрал для своего обитания не из самых лучших. Так что, вполне может быть, все из-за денег. Похоже этот Сорокин и был тем самым магом, кто ключ скопировал, чтобы не владеющие магией террористы могли нашими старыми телепортами пользоваться.

— Вот как, — Егор передвинул трость. — Вы уверены?

— Почти. О том, точно мое «почти» или нет, пускай служба безопасности разбирается. У них для этого больше полномочий и возможностей имеется, — и я действительно собирался сдать Сорокина Подорову, как и Снежиных, но мне нужно было убедиться, что мои догадки соответствуют действительности. Тогда, может, деда выпустят? Император же, когда навещал деда в нашем доме, прямо сказал, что, если он сумеет оправдаться в этой мутной истории с телепортами и ключами, то все обвинения с него будут сняты, а пока этого не произошло, даже он не сможет защитить старого друга.

— Ну, хорошо, посмотрим, что сможет Подоров обнаружить, — немного подумав, кивнул Егор, соглашаясь с моими мыслями.

Больше мы ни о чем не разговаривали, думая каждый о своем.

Дома было подозрительно тихо. Когда я зашел, то сразу же прислушался, но не услышал ни звука. В холл вошел Назар Борисович и принялся помогать мне снимать пальто. Каким образом он знает, что кто-то притащился, особенно из хозяев, о чьем прибытии охрана не оповещает, оставалось лишь гадать. Тем не менее, он знал обо всем, что творится в доме, и не только в доме, но и в половине столицы.

— Господин Вольф уехал домой. Велел передать, что, раз вы, Константин Витальевич, такая сволочь, что даже не предупредили о своем отъезде, то он будет ждать, всеми брошенный на произвол судьбы, когда вы соизволите забрать его из дома, чтобы поехать уже на производство. — Сообщил дворецкий, перекидывая мое пальто через руку. — Звонила Ирина Лейманова, просила вас с ней связаться, когда появится такая возможность. Ей необходимо обсудить с вами кое-какие непонятные моменты. — Я протер лицо. Не буду я звонить тебе, девочка. Только не сейчас, пока еще все настолько остро, во всяком случае, с моей стороны. — Звонила Анна Стоянова. Она также просила вас перезвонить ей, когда сможете, потому что ей необходимо с вами увидеться, чтобы кое, о чем спросить.

— Надеюсь, это все? — я бросил взгляд наверх, но оттуда не раздавалось ни звука.

— Нет, не все. — Невозмутимо сообщил Назар Борисович. — Звонила Маргарита Ведьма и сообщила, что, если вы еще раз оставите дневник там, где вы его всегда оставляете, то ей придется вас наказать, — от этих слов мне внезапно жарко стало, с чего бы это? И самое главное, как им всем пришла в голову мысль позвонить мне в те несчастны три часа, пока меня не было дома? Это, если выкинуть из головы мысль, что с ними со всеми я спал. — Вот теперь все. — Добавил дворецкий.

— Почему так тихо? — спросил я, когда он закончил. — Водников ушел домой, или мама все-таки сделала в ним что-то непоправимое?

— Господин Водников все еще находится здесь. Они с Марией Витальевной ждут вашего возвращения в желтой гостиной.

— А разве она не пострадала? — спросил я, и мы одновременно подняли глаза к потолку, чтобы убедиться в том, что люстра все еще на месте.

— Ее уже восстановили и горничные привели в божеский вид, — ответил дворецкий.

— Тогда, я, пожалуй, поднимусь, чтобы узнать, зачем они меня целых три часа ждут, — пробормотал я, поднимаясь на второй этаж.

Желтая гостиная на первый взгляд почти не пострадала. Но мой взгляд сразу же выцепил весьма странного вида вазу, словно закрученную по спирали. Это было стильно, необычно, но совершенно точно подобной вазы в доме раньше не было. Да и цвет этой вазы сильно мне напомнил более классическую вазу, которая раньше стояла на этом месте.

Водников, слава всем богам, хотя бы одетый и вроде бы сильно не пострадавший, сидел в кресле, нетерпеливо барабаня по подлокотнику и поглядывая на сидевшую напротив мать. Она повернулась на звук открывшейся двери, и улыбнулась мне.

— Ну вот, Женечка, я же говорила, что Костя скоро вернется, — проворковала мама. А потом, обращаясь ко мне заявила. — Пока тебя не было, Женя осознал, сколько наговорил мне гадостей, и теперь пребывает в раскаянье. Он даже готов уступить тебе сеть своих отелей, раскиданных по всей империи за вполне символическую плату. Эту сеть давно хотел приобрести для меня отец, чтобы я могла чем-то заниматься. И вот теперь Женя наконец дозрел, — она снова улыбнулась, а на лице у Водникова сыграли желваки. Я же едва сдержался, чтобы глаза не закатить, и спокойно проговорил.

— Готовьте документы. Думаю, мы их вместе с передачей прав на издательство подпишем. А теперь, извините, но у меня еще много дел, поэтому я вас не буду провожать, предоставив это право моей матери, — и сохраняя на лице непроницаемую мину, выскочил из гостиной, с трудом сдерживая рвущийся наружу хохот.

Успокоившись, спустился вниз. Нужно позвонить Анне,