А потом Диана находит... женский красный лифчик.

Откуда он тут взялся, она понятия не имеет. И почему хранится на одной из полок рядом со свитерами, - тоже.

Диана брезгливо цепляет столь интимный предмет женского гардероба двумя пальцами, рассматривает внимательно, и на лице ее появляется презрительное выражение. Ее сердце сжигает ревность. Кого Дастин приводит домой? Или это принадлежит его бывшей девушке Марго Белл?

Этого не должно быть в доме Лестерса. Она выбрасывает лифчик, а потом тщательно моет руки с мылом.

Кроме того, Диана немного удивлена тем, что нашла во второй гостиной, оборудованной под домашний кинотеатр. Пустые бутылки из-под пива и упаковки из-под чипсов. Дастин кажется ей ужасно аккуратным человеком, который не позволит оставить после себя грязь. Почему-то ей кажется, что это намусорил его менеджер. По словам Дастина Хью часто остается ночевать в его квартире - у него даже своя комната есть.

Диана возвращается в гостиную и видит, как светится экран телефона - кто-то звонит ей, но стоит беззвучный режим.

Она хватает мобильник - это мать. И она звонила много раз. Много-много раз.

Диана чертыхается и принимает звонок.

- Да, - говорит она ровным голосом.

- Диана Эбигейл Мунлайт! - слышит она возмущенный голос Эммы. - Где ты пропадаешь? Я несколько часов пытаюсь до тебя дозвониться.

- Я заснула. Прости.

- Что значит - заснула? Где? - не понимает мать. - Ты же сказала, что едешь смотреть квартиру с Кристианом.

- В квартире, которую смотрела, - отзывается Диана. - Здесь очень уютно. - Агент не стал меня будить.

- А почему тебя не стал будить Крис? - с нажимом спрашивает мать, и Диана чувствует в ее голосе предостерегающие нотки. - Не потому ли, что его с тобой не было, милая?

Проклятый Уилшер.

- Да, - ровным голосом отвечает Диана. - Мы поссорились.

- Что за глупости. Из-за чего вы поссорились? - злится Эмма.

Диана молчит. На нее накатывает холодная волна гнева.

- Ну же. Ответь, пожалуйста.

Что сказать матери? Правду? Пусть знает правду.

- Я сказала ему, что он мусор, - ледяным голосом отвечает Диана, кидая эту правду матери в лицо, - а он на людях заявил, что когда я с ним сплю, то другого мнения о нем.

- Что, прости? - переспрашивает ошарашено Эмма. - Ты с ним... что?

- Сплю, - подсказывает Диана со смешком.

Мать выдыхает, явно сдерживая себя от криков - возможно, рядом кто-то есть.

- Жду тебя дома, - отрывисто произносит она. - Немедленно.

- Я возьму такси, - сообщает Диана. Ей смешно.

- Нет, за тобой приедут, - сквозь зубы говорит мать.

За ней действительно приезжают люди Эммы - через полчаса. И Диана садится в огромный внедорожник рядом с молчаливой Джессикой.

- Все в порядке, мисс Мунлайт? - уточняет она своим сухим тоном, который всегда раздражал Диану.

- В порядке.

Пусть все будет в порядке.

Пусть все будет так, как она хочет.

Пусть все будет по законам ее сердца.

Диана снова засыпает, но ее будит мелодия Баха, стоящая как звонок на телефоне Джессики - Токката и фуга ре минор, переложенная на гитару. Необычное исполнение - Диана просыпается из-за звуков музыки, но не размыкает ресниц.

- Слушаю, - отвечает Джессика тихо - ее никто не слышит, кроме Дианы. Между ними и водителем перегородка.

- Я приеду в выходной, как мы и договаривались, - продолжает секретарь матери. - Послушай, Кэт, не стоит нервничать. Хорошо? Аар... - она осекается. - Он сейчас очень занят. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Переговоры длятся с самого утра. Это же огромные деньги. Я понимаю тебя, поверь. Как никто другой. Ты же знаешь. Хорошо. До встречи.

Диана удивлена, что сухая Джессика может быть такой участливой.

А потом она снова погружается в сон.

Ты сминаешь солнце в ладонях,

Забывая, что холод исчез.

Отправляешься, света не поняв,

На большой перекресток небес.

Когда ты смотрела на меня, я видел твои глаза и ничего больше.

Но когда ты протянула мне руку, я смог разглядеть твою душу.

Мы возвращаемся назад в город тогда, когда на улицы опускается мягкий вечер, постепенно и неровно окрашивающий небо звонкой медью. Я наблюдаю за тем, как по окнам зданий следом за нами бежит солнечный яркий отсвет, и, как ни странно, настроение у меня хорошее. Силой воли я заставляю себя не вспоминать о том, что было сегодня. И не отвечаю на сообщения Лестерса, которыми он закидывает меня, словно крохотными бомбами, требуя, чтобы я ответила.

«Где ты?»

«Ты в порядке?»

«Почему ты не отвечаешь?»

«Хватит меня игнорировать, Франки».

«Серьезно».

«Это бесит».

«Да какого черта ты молчишь, рыжий монстр?!»

Я ловлю себя на мысли, что благодарна ему за то, что он вступился за меня. Но меня до сих пор злит то, что он был с ней. С Дианой Мунлайт.

Мальчишки сзади почти молчат - лишь мяукают котята. Джонатан рассказывает забавную историю, которая случилась с ним на вручении Грэмми в прошлом году, я слушаю его и улыбаюсь. Этот человек - настоящий вихрь позитива. Джонатан заряжает бодростью и каким-то необъяснимым, но весьма отчетливым желанием творить. Писать, играть, петь. Быть на волне созидания. Идти следом за светом и самому становиться этим светом. Искрить, фантазировать, развиваться. И мне он нравится все больше и больше - я верно почувствовала его душу через его музыку. Еще до того, как мы познакомились лично.

По пути мы заезжаем в букинистический магазин, где Джонатан покупает Саманте подарок - целую коллекцию книг в золотистых переплетах. И пока он общается с продавцом, с которым, судя по всему, давно знаком, я хожу между полок и осматриваюсь. Никогда раньше мне не приходилось бывать в таких магазинах. Он похож на небольшую библиотеку с узкими проходами между массивными стеллажами с тысячами книг. Здесь так же тихо и спокойно, и даже пахнет старыми страницами, пылью и еще непрочитанными историями. Я касаюсь кончиками пальцев корешков, с удовольствием вытаскиваю томики и листаю их, разглядываю обложки и форзацы... И думаю, что, наверное, у каждой книги есть своя музыка. Ее услышит лишь тот, кто сможет полностью проникнуться ею - не героями, сюжетом и идеями, а тем особым духом, который вложил в нее писатель.