– Это все ваши… опусы?

– Никому ни слова! – прошептал Бруно. – У нас отнимут комнату. Мы живем как пенсионеры-инвалиды…

– А меня отдадут в богадельню, – сказала из-за занавески мама. – У меня паспорт просрочен.

– У меня тоже, – сказал сын.

– Отдадут, каждый день жду, когда участковый придет и освободит помещение. – Мария Семеновна вошла с подносом, на котором стояла вторая бутылка шампанского. – Я уж на них всюду написала. Только теперь все так распустились, что на сигналы не реагируют.

– Маме нельзя больше пить, – сказал Бруно. – Вы же знаете, что в ее возрасте…

– Ах, оставь, живем лишь дважды, – ответила мама, выезжая из-за занавески. – Разливайте, профессор.

– Как же это началось? – спросил Минц, отхлебывая из бокала. – Я имею в виду эти курсовые?

– Это я посоветовала, – сказала Мария Семеновна. – Негде повернуться от бумаги.

– Мы получаем в университете списки адресов, – сказал Бруно. – Раскладываем по конвертам никому не нужные статьи. И рассылаем.

– Значит, Гаврилов не исключение?

– Он один из сотни. Каждая статья приносит нам не меньше двадцати рублей чистого дохода.

– Нужда, – вздохнула мама. – Она чему хочешь научит.

– И вы не боялись разоблачения?

– Ну кто будет читать курсовые заочников, если они напечатаны без правки через два интервала? – спросил Бруно.

– Я замечательная машинистка, – похвалилась мама. – Я даже пыталась зарабатывать так деньги. Но случилась беда: с середины второй страницы я начинала печатать собственный текст. Меня выгнали.

Бруно поставил на стол пустой бокал и обернулся к Минцу:

– Ваше появление – тревожный сигнал. Это должно было случиться. Рано или поздно.

– Мое появление – замечательный сигнал! – возразил Минц. – Ваш талант вернется к людям.

– Не только людям плевать на наш талант, – отозвалась мама, – но и мы сами в нем разочаровались.

Но Минц был настойчив.

– Я вам гарантирую славу и благополучие! У вас остались вторые экземпляры так называемых курсовых?

– Мы никогда не тратим лишнюю бумагу, – сказал Бруно. – Надо экономить.

Минц подошел к этажерке и стал по очереди поднимать листы. Он стряхивал с них пыль и моль… Он зачитался.

Через полчаса он произнес:

– Я не нахожу слов. Каждая строка – шаг человечества в будущее, а вас – в бессмертие.

– Я тебя предупреждала, – сказала мама. – Он нас подведет под монастырь.

– Он утверждает, что времена изменились!

– Как бы они ни менялись, но вечный закон российской жизни остается прежним: не высовывайся!

Сын с матерью поссорились, в ссору вмешалась Мария Семеновна.

Минц временно раскланялся. Он спешил в Международный университет. Ему нужны были адреса заочников, которые получили свои курсовые и дипломы. Надо было спасать многолетний труд странного семейства.

К сожалению, поход Минца не дал результатов. На двери университета висел амбарный замок, а у входа маялись кредиторы.

Огорчению Минца не было границ. Он ринулся обратно на Кривобокую улицу.

У дверей барака его ждала Мария Семеновна.

– Не спеши, Лев Христофорович, – сказала она. – Только что они собрались и ушли.

– Куда? Зачем? Ведь я же сказал, что эпоха непризнания завершилась.

– А они говорят, что им еще пожить хочется. Машинку в рюкзак, бумаги в мешок, а кошки за ними сами побежали.

– Вы должны знать, куда они уехали.

– Мне, Лев Христофорович, дорога память об их папе Василии Генриховиче д’Орбе. Не дам тебе их координатов, хоть пытай, хоть убей. Своей любовью ты их погубишь.

– Можно хоть заглянуть в их комнату? – упавшим голосом произнес Минц.

– Заходи, сделаю для тебя такое одолжение в память о твоих горячих ласках. Но я все равно ее на свое имя перепишу, а что осталось – на помойку.

Минц смутился. Он прищурился, разглядывая Марию Семеновну, но в этой полновесной пожилой женщине не смог угадать своей юношеской жертвы.

Комната была почти пуста. На этажерке лежал забытый конверт с надписью: «Курсовая работа курсанта 2-го года обучения Речного техникума». В нем обнаружилась сжатая скрепкой статья под таким названием: «К вопросу о выведении токсинов из организма».

Минц по привычке заглянул на последнюю страницу. Кончалась статья так:

«Пользуясь нашим методом вывода из организма токсинов с помощью энзима “Ф”, можно продлить человеческую жизнь до бесконечности. К моменту завершения настоящего исследования продолжительность жизни подопытных добровольцев Бруно д’О. и его матери Э. С. достигла соответственно двухсот восьмидесяти лет и трехсот двух, что, разумеется, не является пределом».

Больше Минц не видел этих людей и не слышал о них.

Проблемой выведения токсинов из человеческого организма по методу д’Орбе занимаются два открытых и шесть закрытых институтов. Достигнуты обнадеживающие результаты.

Версальский флигель напротив дома № 16 по Пушкинской снесли окончательно. Здание банка поднялось на тринадцать этажей сплошного черного стекла.

Ничего нельзя предсказать.

Поэтому самые лживые люди – футурологи. Они надувают свои умные щеки, морщат свои крутые лбы и сообщают нам, что человечеству грозит гибель от перенаселения. К двухтысячному году на Земле останется мало свободных для жилья мест, люди примутся толкаться локтями, возникнут кровопролитные войны за место в очереди за водкой, и земные ресурсы будут вычерпаны до дна.

Есть и другие прогнозы. Экологические и индустриальные об увеличении озоновой дыры или о наступлении зимы из-за замутнения атмосферы.

Вы об этом читали? Вы об этом слышали?

Не верьте!

Разумеется, Земля погибнет. И в ближайшем будущем. Но ни один футуролог не догадывается отчего. Потому что действительная угроза Земле сегодня не очевидна. Она, можно сказать, путается под ногами, отчего и разглядеть такую мелочь трудно.

Укус каракурта опаснее, чем укус слона!

Ввиду трудностей, переживаемых городом Великий Гусляр вследствие неразумно проведенной ваучеризации, либерализации и приватизации, властям приходилось искать способы раздобыть денег. Тем более что оставшиеся без зарплаты работники секретного предприятия № 12, о существовании которого в городе стало известно лишь в последние годы, особенно после первой демонстрации его сотрудников, постоянно стоят с красными флагами у Гордома, требуя возвращения старого гимна Советского Союза под названием «Интернационал». Демонстранты даже поют порой первые строки гимна: