Гигантский, непомерный, циклопический дом Гельда окружен сплошным забором, похожим на стены исправительных колоний строгого режима. Представляю, сколько творческих порывов эти стены вызвали бы у Бэнкси. Такими барьерами обычно огораживают специализированные заведения, чтобы не перелезли психи, но Гельд предпочел устроить эту жизнелюбивую картину вокруг своего дома…

Климат внутри этой избы такой же субтропический, как на Антананариву. Было бы здорово, если бы при входе выдавали парочку верблюдов и кувшин с пресной водой.

Вики много раз говорила, что Гельд всю жизнь боится простудиться, поэтому даже на кладбище не забудет взять с собой одеяло, чтобы положить его в гроб, который тоже будет восьмикомнатным.

Самая важная достопримечательность этого жилища — темнокожая консьержка Лайза. Пухлые фиолетовые губы, гладкая, как алькантара, кожа на руках, пухлые ноги, и блестящий кофейный лоб в мелких прыщиках такого же цвета. Как она умудряется промывать эту лохматую копну волос — неизвестно. Возможно, сдает в химчистку.

Л: Добрый день. Рада вас видеть. Пройдемте со мной, я покажу вам дом.

Я: Простите, Лайза, а где здесь туалет?

Л: Первый поворот направо, два раза налево, прямо до третьей двери, еще раз налево, чуть правее и сразу вниз.

Я: Супер. А можно я буду ставить на столбах метки?

Музыкальные колонки в этом доме спрятаны предусмотрительно, чтобы человеку от них было некуда деться. Звуки саксофона доносятся со всех углов. Чувствуется, этот диск здесь играет годами.

Джаз — бесполая музыка для импотентов, которая отвлекает Гельда от жизни. Беззаботный ми-мажор ранит слух, хочется соль-минора, чтобы сердце больше не считало своих ударов. В этих катакомбах приятнее всего заблудиться, например, под Криса Айзака, чьи песни наводят горькую тоску, которая приятно скапливается в сосудах сердца, располагая организм к сладострастным терзаниям, особенно при мысли, как полицейские собаки будут разыскивать здесь твой скелет.

Вхожу в комнату, богатую и кичливую.

В этом месте померкла бы даже радуга, если бы спустилась с небес.

Над залом в окружении мраморных столбов с золотыми кудрями высится хрустальная люстра Сваровски, превосходящая в размерах крупный немецкий внедорожник. Без сомнений, Гельд скорее бы предпочел жить на улице, чем без своего любимого светильника, который наверняка изготавливался под заказ в течение восьмидесяти лет. Холодные темные стены украшают «брендовые» живописи с изображением берез, сосен и ручьев. С нетерпением жду, когда меня охватит синдром Стендаля. К тому же в картину с белыми корабликами на фоне синего моря я влюбилась сразу, особенно когда узнала, сколько она стоит.

Главное теперь, не спутать эту картину с другими произведениями искусства, продающимися на Старом Арбате.

Если ты Иван Айвазовский, пустой холст будет являться шедевром еще до того, как ты его разукрасишь.

Чего мелочиться, надо было родиться внучкой Сальвадора Дали. Рисовать, правда, я не умею, но это бы мне совсем не помешало стать выдающимся художником-абстракционистом. С серьезным видом я бы размешивала гуашь, обмакивала туда руки и размазывала краски ладонями по бумаге. Получился бы красивый черный холст на манер Казимира Малевича, который можно было бы сдать в Государственную Третьяковскую галерею.

За моей дверью всегда стояли бы великие ценители искусства, наподобие Гельда и Ника, убежденные, что в картине, произведенной внучкой великого гения, скрыта «зашифрованная идея», за которую надо сражаться на аукционе до изнеможения и инсульта.

Представляю, как Гельд поместил бы мой авторский маразм под пуленепробиваемое стекло с голубыми подсветками и показывал его друзьям, которые долго разгадывали бы, что же имел в виду этот великий художник, когда его посетила шизофрения второго типа?

И никто бы не заметил, как прошли годы, а они все продолжали рыться в чужих творениях, совсем не подозревая, что внутри каждого из них тоже есть мир, в котором они так редко бывали…

Слышу тихие шаги, отдающиеся оглушительным эхом на весь этаж. Не пугайтесь, это Гельд старается бесшумно скользить по полу.

Пока я рассматривала достопримечательности его дома вместе с Лайзой, он успел переодеться в кашемировый свитер и застегнуть ширинку на потертых джинсах. Какая стильная помесь бомжа и банкира! Легко быть скромным, когда ты лучший, правда?

Взгляд Гельда излучает веселье и отстраненность, от его кожи пахнет парфюмом и алкоголем.

Интересно, в его жизни бывают минуты, когда он ничего не пьет и не нюхает?

Сейчас стало модным проводить свою жизнь под местной анестезией. Гельд знает — нет ничего сильнее, чем химическое раздражение клеток головного мозга. Это удовольствие сильное и грубое, после которого тонкость наслаждения реальностью резко меркнет. Наркота — главный консультант по мечтам. Стоит человеку хотя бы раз включить в сознании другие иллюстрации, как он уже никогда не захочет возвращаться из другого мира. Эта дорога красочна, но не бесконечна. Люди умирают не от наркотиков. Они умирают от безысходности. То, что происходит в их сердце, намного страшнее, чем смерть…

Давайте сразу определимся: если при входе в спальню Гельда не увижу двух золотых тигров, я навсегда перестану его уважать!

Впрочем, нет. Уважать мне его все равно придется, ведь ничто не может вызывать гордость сильнее, чем спальный гарнитур, отделанный 18-каратным желтым золотом. У вас тоже есть такой? Мои соболезнования.

Сразу видно, Гельд не стал полагаться на вкус дизайнеров и самостоятельно внес ценные идеи в создание незабываемого интерьера своего дома. Синдром бедности всегда выражался стилем рококо. Даже Тоник со своей готикой в окружении елок и берез истекся бы слюнями от такой копии арабского замка…

Над кроватью Гельда висит огромная картина с полуобнаженными беловолосыми юношами в простынях, которые пытаются увернуться от демонов.

Если честно, меня всегда интересовала ориентация художников, которые тщательно обводят мышцы стройных мужских туловищ, до мельчайших деталей вырисовывая линии их желтовато-розовых пенисов, заманчиво выглядывающих из-под белоснежных покрывал.

Видимо, Гельду приятно видеть такие образы у себя над кроватью, они вдохновляют его на сладкие сны…

Не теряю надежды увидеть кабана в формальдегиде, которого замариновал Дэмиен Херст, но пока вижу только кучу огромных картин в золотых рамках. На одной из них изображена полная обнаженная женщина в стиле Питера Рубенса, расстелившая свой огромный живот на белоснежных пододеяльниках.