— Перестань, девочка, — сказала она себе, сполоснув тарелкуи поставив её в практически пустую посудомоечную машину. — Возможно, Скотт смогбы обыграть эту версию в одной из своих книг, но рассказывать истории — не потвоей части. Не так ли? — Она захлопнула дверцу посудомоечной машины. При такойскорости заполнения она сможет помыть посуду только к Четвёртому июля. — Еслиты хочешь поискать эту лопатку, так поищи её! Ты хочешь?

Прежде чем она успела ответить на этот сугубо риторическийвопрос, в голове вновь раздался голос Скотта, чёткий и ясный:

Я оставил тебе записку, любимая.

Лизи застыла, не дотянувшись до кухонного полотенца, которымхотела вытереть руки. Она знала этот голос, само собой, знала. Всё ещё слышалатри или четыре раза в неделю и сама пыталась говорить с его интонациями, кто жеоткажется от такой безобидной компании и в большом доме. Только вот эта фраза,чуть ли не сразу после всего этого дерьма насчёт лопаты…

Какую записку?

Какую записку?

Лизи вытерла руки и вернула полотенце на сушилку.Повернулась спиной к раковине, лицом — к остальной кухне, которую по-прежнемунаполнял солнечный свет и аромату чизбургерного пирога, правда, теперь, насытый желудок, не такой аппетитный. Лизи закрыла глаза, сосчитала до десяти,потом резко их открыла. Свет послеполуденного летнего солнца вспыхнул вокругнеё. В ней.

— Скотт? — позвала она, чувствуя, что стала такой же, как еёстаршая сестра Аманда, то есть наполовину чокнутой. — Ты же не превратился впризрака, не превратился?

Она не ожидала ответа (маленькая Лизи Дебушер, котораярадовалась грозам и не находила достоверным вервольфа, которого показывали впрограмме «Кино для полуночникков», отказывалась в это поверить), нонеожиданный порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно над кухней, раздувшийзанавески, поднявший кончики её всё ещё влажных волос, принёсший ароматыцветов… можно было расценить как ответ. Лизи вновь закрыла глаза и вроде быуслышала едва слышную музыку, не высших сфер, а всего лишь старую песню ХэнкаУильямса: «Прощай, Джо, я должен идти…»[29]

Её руки покрылись «гусиной кожей».

Но порыв стих, и она стала прежней Лизи. Не Анди, не Канти,не Дарлой; конечно же, не (одна умчалась на юг) убежавшей в Майами Джоди. Онабыла совершенно современной Лизи, Лизи-2006, вдовой Лэндон. Никаких призраковне было. В доме только она, одинокая Лизи.

Но ей хотелось найти эту серебряную лопату, с помощьюкоторой она спасла своего мужа, и он прожил ещё шестнадцать лет и написал семьроманов. Не говоря уже о фотографии на обложке «Ньюсуик» в 1992 г.,психоделический Скотт, ниже — строка «МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ И КУЛЬТ ЛЭНДОНА»,набранная большими буквами. Она задалась вопросом, как Роджер «Трусохвост»Дэшмайл воспринимал появление каждого из романов, не говоря уж про фотографию истатью в «Ньюсуик».

Лизи решила, что поищет лопату прямо сейчас, пока не начал таятьсвет долгого летнего вечера. Были призраки или нет, ей хотелось покинуть амбари рабочие апартаменты над ним до наступления темноты.

В тёмных и пыльных клетушках напротив её так и недоведённого до ума кабинета когда-то держали инструменты и запасные части длясельскохозяйственных машин и механизмов. В то время дом Лэндонов назывался«ферма Шугар-Топ». Самое большое помещение использовалось как курятник, и хотяего уборкой и чисткой занималась компания, специализировавшаяся на такого видаработах, а стены потом побелили (белил их сам Скотт, не раз и не два поминавшийТома Сойера), там всё равно остался очень слабый, но, вероятно, въевшийся впол, стены и потолок аммиачный запах куриного помёта. Запах этот Лизи помнила сдетства и ненавидела… возможно, потому, что её бабушка Ди упала и умерла, когдакормила кур.

В двух других клетушках стояли коробки (по большей частикартонные ящики из винного магазина), но садовых инструментов, серебряных илииз какого другого металла, там не было. В бывшем курятнике центральное местозанимала двуспальная кровать, единственный сувенир из их девятимесячнойэкспедиции в Германию. Кровать они купили в Бремене и перевезли в Америку зафантастические деньги — Скотт настоял. Она напрочь забыла про бременскую кровать,пока вновь не увидела её.

Поговорим о том, что вываливается из собачьей жопы, внервном возбуждении подумала Лизи, но вслух произнесла другое:

— Если ты думаешь, что я буду спать в кровати, котораябольше двадцати лет простояла в чёртовом курятнике, Скотт…

«…тогда ты — псих!» — намеревалась закончить она, но несмогла. Вместо этого громко расхохоталась. Господи, вот оно, проклятие денег!Долбаное проклятие! Сколько стоила эта кровать? Тысячу американских баксов?Скажем, тысячу. А сколько стоила её перевозка в Америку? Ещё тысячу? Возможно.И вот она стоит, расслабляется, как сказал бы Скотт, в ароматах куриногодерьма. И будет продолжать расслабляться, пока мир не сгорит в огне или незамёрзнет во льдах, потому; что она к этой кровати не подойдёт. Вся эта поездкав Германию обернулась полным провалом: Скотт не написал книгу, спор с хозяиномквартиры, которую они снимали, едва не перешёл в кулачный бой, даже лекцииСкотта не принесли успеха — то ли у слушателей отсутствовало чувство юмора, толи они не понимали его юмора, и…

За дверью по другую сторону центрального прохода, на которойтеперь висела табличка «ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ», вновь зазвонил телефон. Лизизастыла как вкопанная, кожа опять покрылась мурашками. И при этом возниклоощущение неизбежности, будто она пришла сюда не для того, чтобы найтисеребряную лопатку, а чтобы ответить на звонок.

Она повернулась, когда раздался второй звонок, и пересеклаполутёмный центральный проход амбара. Подошла к двери на третьем звонке.Отодвинула защёлку, и дверь легко открылась, чуть скрипнув изношенными петлями,которые давно уже не использовались, приглашая маленькую Лизи войти в склеп,говоря, как давно мы тебя не видели, хе-хе-хе.

Ветерок, вдруг закруживший вокруг неё, прижал блузку кпояснице. Она нащупала выключатель, щёлкнула им, не зная, чего ожидать, но подпотолком зажёгся свет. Разумеется, зажёгся. В списках клиентов «Энергетическойкомпании Центрального Мэна» бывший амбар назывался «Кабинет Лэндо-на, отделениеБДП № 2, Шугар-Топ-Хилл-роуд, Касл-Рок, штат Мэн». И ЭКЦМ не делала различиймежду первым и вторым этажами.

Телефонный аппарат на столе прозвонил в четвёртый раз. И,прежде чем звонок № 5 включил автоответчик, Лизи схватила трубку.

— Алло?

Ей ответила тишина. Она хотела повторить «алло», когда этосделали на другом конце провода. В голосе слышалось замешательство, но Лизи всёравно узнала того, кто ей позвонил. Одного слова вполне хватило. Всё-таки речьшла о самой близкой родне.