Коробку заполняла бумага. Рукописи, предположила Лизи. Начуть пожелтевшей титульной странице красовалось название, написанное большимибуквами и подчёркнутое. А ниже — аккуратно напечатанные имя и фамилия автора.Всё это Лизи узнала, как узнала улыбку, которая не изменялась с тех пор, какона встретила на презентации молодого Скотта. Что Лизи не узнала, так этоназвание романа:

АЙК ПРИХОДИТ ДОМОЙ

Скотт Лэндон.

Это роман? Рассказ? Одного взгляда на содержимое коробкиопределённо не хватало, чтобы ответить на этот вопрос. Но в коробке, похоже,тысяча страниц, а то и больше, основная часть в стопке под титульным листом, аостальные поставлены вертикально, заполняя два больших зазора. Если всю эту коробкузанимает один роман, то объёмом он будет больше «Унесённых ветром». Возможно литакое? Лизи полагала, что да. Скотт всегда показывал ей свою работу после того,как ставилась последняя точка, и в процессе, с радостью, если она просила (этойпривилегией не обладал больше никто, даже его постоянный редактор КарсонФорей), но если она не просила, то ничего и не показывал. И его отличалаудивительная плодовитость, до самого последнего дня. Скотт Лэндон писал и дома,и в дороге.

Но роман в тысячу страниц? Конечно, Скотт упомянул бы пронего. Готова спорить, это всего лишь рассказ, который ему не понравился. А чтокасается остальной бумаги в этой коробке, листов, которые лежат ниже и заткнутысбоку? Вторые и третьи экземпляры ранних романов. Или гранки. То, что онназывал «черновыми материалами».

Но разве он не отправлял все черновые материалы вПиттсбургский университет после того, как заканчивал с ними работу, дляКоллекции Скотта Лэндона в их библиотеке? Другими словами, для того, чтобыинкунки могли пускать над ними слюни. И если в этих коробках лежали экземплярыего ранних рукописей, откуда взялись другие экземпляры (отпечатанные ещё подкопирку) в чуланах наверху, помеченных табличкой «КЛАДОВАЯ» на дверях? Итеперь, раз уж она об этом подумала, что лежало в двух клетушках по обе стороныпобелённого курятника? Что хранилось там?

Она посмотрела наверх, словно была Суперледи и могла увидетьответ благодаря своему рентгеновскому зрению, и в этот самый момент вновьзазвонил телефон.

Она подошла к столу, сорвала трубку с рычага, переполненнаяпредчувствием дурного и раздражением… но раздражение преобладало. Существовалавероятность (маленькая), что Аманда отрезала себе ухо а-ля Ван Гог илиполоснула ножом по шее вместо руки или ноги, но Лизи в этом сомневалась. ЗатоДарла всю жизнь славилась тем, что перезванивала через три минуты послеокончания разговора, чтобы выпалить в трубку: «Я только что вспомнила…» или «Язабыла сказать тебе…»

— Что ещё, Дарл?

Последовала пауза, а потом в трубке раздался мужской голос(Лизи решила, что знакомый голос): «Миссис Лэндон?»

Теперь паузу взяла Лизи, чтобы пробежаться по списку мужчин.Более чем короткому. Просто удивительно, как после смерти мужа сокращается кругтвоих знакомств. Она поддерживала контакты с Джейкобом Монтано, адвокатомСкотта в Портленде, Артуром Уильямсом, нью-йоркским бухгалтером, которыйвыпускал из своих рук доллар, если только орёл на банкноте молил о пощаде (илиумирал от асфиксии), Деком Уильямсом (не родственником Артура), строителем изБрайтона, который превратил сеновал в рабочие апартаменты Скотта и переделалвторой этаж их дома, после чего тёмные комнаты стали царством света, СмайлиФландерсом, сантехником из Моттона, неиссякаемым кладезем анекдотов, приличныхи не очень, Чарли Хэддонфилдом, агентом Скотта, который время от времениобращался к ней по делам (главным образом насчёт продажи авторских прав назарубежные публикации и рассказов для антологий), плюс на связи оставаласьгорстка друзей Скотта. Но никто из них никогда не звонил по этому номеру, дажеесли он и был в справочнике. А был ли? Она не могла этого вспомнить. В любомслучае голос принадлежал человеку, который не входил в вышеуказанный список,так что оставалось непонятным, откуда она могла знать раздавшийся в трубкемужской голос (или подумать, что знает его). Тогда, чёрт побери…

— Миссис Лэндон?

— Кто вы? — спросила она.

— Моё имя не имеет значения, миссас, — ответил голос, иперед мысленным взором Лизи возник как живой Герд Аллен Коул, губы которогодвигались, словно он беззвучно молился. Да только длиннопалая рука поэтадержала револьвер. Святой Боже, нет… неужели ещё один, подумала она. Неужелиещё один Блонди? Она вновь увидела в руке серебряную лопату (инстинктивноухватилась за деревянный черенок, когда срывала с рычага трубку), и лопата этатвердила: «ещё один, ещё один».

— Для меня имеет, — ответила она, поразившись деловитостисобственного голоса. Как могла такая резкая, не терпящая возражений фразавыскочить из её внезапно пересохшего рта? И тут же до неё дошло, где и когдаона слышала этот мужской голос: сегодня, несколькими часами раньше, савтоответчика, установленного на этом телефонном аппарате. И неудивительно, чтоона не сумела сразу его вычислить — голос произнёс только два слова: «Яперезвоню». — Если не желаете представиться, я кладу трубку.

На другом конце провода вздохнули. Устало и добродушно.

— Не создавайте мне трудностей, миссас. Я же пытаюсь вампомочь. Действительно пытаюсь.

Лизи подумала о голосах в любимом фильме Скотта «Последнийкиносеанс»[31], о песне Хэнка Уильямса «Джамбалайя». «Одетый модно, шагающийгрозно…»

— Я кладу трубку, прощайте. Удачи вам в жизни. — Но даже неоторвала трубку от уха, полагая, что время ещё не пришло.

— Можете называть меня Зак, миссас. Это имя ничуть не хужедругих. Согласны?

— А дальше?

— Зак Маккул.

— Тогда я — Элизабет Тейлор.

— Вы хотели имя, вы его получили. Тут он её уел.

— И где вы взяли этот номер, Зак?

— В телефонном справочнике. — Значит, номер в справочникеесть. Это что-то да объясняло. Возможно. — А теперь вы меня выслушаете?

— Я слушаю. — Слушаю… и сжимаю в руке серебряную лопату… ижду ветра перемен. Прежде всего этого ветра.

Потому что перемены надвигались. Каждый нерв её тела говорилоб этом.

— Миссас, недавно к вам приезжал мужчина, который хотелзаглянуть в бумаги вашего мужа, и позвольте мне выразить соболезнования в связис вашей утратой.

Последнее Лизи проигнорировала.