Кофе они пили в молчании. То есть Лиза и так все время молчала, а вот Максу как-то враз расхотелось болтать. Серьезное решение требовало серьезного подхода. Долгие проводы — лишние слезы. Погостили, пора и честь знать…

Лиза словно прочла его подленькие мыслишки, улыбнулась, почему-то виновато, написала:

«Я готова».

— Готова так готова, — он старался, чтобы голос звучал беззаботно. — Куда тебя отвезти?

Она на секунду задумалась, потом написала:

«На Белорусский вокзал, пожалуйста».

Лиза собралась быстро, по-солдатски. Да и что ей было собирать?

Ехали тоже в молчании. Макс сосредоточился на дороге. Благо за минувший день старый снег уже расчистили, а новый нападать не успел. Лиза смотрела прямо перед собой и выглядела не слишком счастливой. Впрочем, не его это дело. Его дело — доставить ее на Белорусский вокзал, а дальше пусть уж сама выкручивается. Он заставлял себя думать только о приятном, но мысли все равно скатывались на неприятное — на Лизу…

Что она собирается делать на этом своем Белорусском вокзале? У нее же нет ни денег, ни документов. Стоп! Нельзя об этом думать. Жалко, конечно, девчонку, но что поделаешь? Жизнь такая сложная штука: каждый выплывает как умеет.

…Можно было высадить ее у вокзала и ехать себе, но в самый последний момент Макс передумал, вышел следом.

— Провожу тебя, — сказал, не глядя в ее сторону. — Куда идти-то?

Похоже, она сама не знала, куда идти, повертела головой, махнула в сторону пустующей скамейки — туда.

Как он там говорил? Долгие проводы — лишние слезы? Ведь верно говорил. Пора заканчивать это затянувшееся прощание.

Решение пришло неожиданно, в тот момент оно показалось ему разумным и даже благородным. Макс тронул Лизу за рукав, сказал чуть смущенно:

— Знаешь, ты только не обижайся. Я тут подумал, что тебе понадобятся деньги. — Он достал из бумажника три тысячи рублей, протянул Лизе. — Вот, возьми.

Она изменилась в лице, протестующе замахала руками. Глупая девчонка, он же от чистого сердца.

— Бери, бери! — Макс попытался засунуть деньги в карман ее куцей шубейки. Девчонка дернулась, деньги спланировали на землю. Рядом упало что-то маленькое и блестящее. Макс чертыхнулся, подобрал деньги. Маленькое и блестящее оказалось шоколадной конфетой. Он посмотрел сначала на конфету, потом на Лизу. В этот момент Легостаев думал, что должен был сам предложить ей взять с собой что-нибудь перекусить, не эту микроскопическую конфету, а что-нибудь более существенное. А она, похоже, думала о другом. Она закусила губу, уставилась куда-то в сторону, а на Макса не смотрела. Боялась? Стеснялась? Господи! Да что же тут такого? Ну взяла конфету, ну и ладно! Не обеднеет же он, в самом деле!

— Эй, — Макс потянул Лизу за рукав, — ты что?

Она посмотрела на него испуганно и виновато одновременно, потерла виски.

И перчаток у нее нет, а на дворе мороз.

— Перестань. — Он отряхнул от снега деньги, поднял злополучную конфету, снова протянул все это богатство Лизе: — Возьми. Возьми, кому говорю!

Она больше не сопротивлялась, послушно забрала деньги и конфету, сказала «спасибо» одними губами.

— Не за что, — отмахнулся он.

Все, долгие проводы — лишние слезы. Пора!

— Ну, я пошел? — Он старался, чтобы голос звучал как можно более нейтрально.

Лиза кивнула, нерешительно улыбнулась.

— Справишься дальше сама?

Еще один кивок в ответ.

Он посмотрел на ее посиневшие от холода руки, сдернул свои перчатки.

— Вот, возьми на первое время.

То ли Макс слишком торопился, то ли Лиза была не слишком проворной — перчатки упали на снег. Ну упали и упали, сама подымет. Чай не маленькая…

Он возвращался к машине быстрым шагом и даже пытался насвистывать себе под нос. В общем, он делал все, чтобы не оборачиваться. Не удержался, обернулся уже у самой машины. Лиза сидела на скамейке, на коленях у нее лежали его перчатки. На Макса она не смотрела. Ну и ладно, ну и пусть…

Ей было стыдно. Так стыдно, что даже страх перед неизвестностью отошел на второй план. Шоколадная конфета огнем жгла руку. Лиза сунула ее обратно в карман, погладила замшевые, вкусно пахнущие перчатки. Легостаев — очень хороший человек. Хороший и великодушный. А она — воровка, неблагодарная дрянь. Нужно было вернуть все, что она у него украла, а она не вернула, испугалась. Она еще и трусиха…

Пошел снег. Крупные снежинки падали Лизе на щеки, смешивались со слезами, таяли. Встречать неизвестность было очень трудно…

После бодрящего морозца в квартире было тепло, если не сказать — жарко. Макс разделся, прошел в кухню, включил телевизор, сварил себе кофе. По телику показывали прогноз погоды: стройная красавица в строгом костюме пугала москвичей резким похолоданием, заверяла, что настоящий мороз ударит уже к вечеру.

Макс выглянул в окно — тишина, легкий снежок. Ничто не предвещает природных катаклизмов. Может, врет Гидрометцентр? Пусть бы врал. А то до чертиков надоели эти холода. Он, Макс Легостаев, яростный приверженец жары. Даже удушающее московское пекло для него не в тягость. А вот холодной зимой ему все время хочется завалиться в спячку. Работоспособность нулевая, настроение никакое. Даже обязательную светскую активность зимой Макс старался свести к минимуму. Исключение делал только для Нового года и Рождества. Может, и сейчас завалиться подремать?

Дремать он любил в гостиной, на своем удобном диване, под подаренным родителями пледом из овечьей шерсти. Сон не шел. Зато стоило только прилечь и расслабиться, как в голову тут же полезли всякие непрошеные мысли.

Обещают морозы, а Лиза в своей куцей шубейке. Зато у нее теперь есть теплые перчатки. Между прочим, очень дорогие, купленные в Милане! А еще у нее есть Белорусский вокзал, где она, если что, сможет укрыться от непогоды. И целых три тысячи, чтобы продержаться первое время.

Первое время… Ну продержится она первое время, а дальше что? Куда она денется без документов? В лучшем случае ее менты загребут «до выяснения обстоятельств», а в худшем? Сколько на вокзалах ошивается всякой швали, а она — доверчивая дура, да к тому же еще и немая. Лакомый кусочек. Для кого? Да мало ли для кого?! Подонков везде хватает.

А мы в ответе за тех, кого приручили… Так всегда мама говорила. Давно, еще в детстве, Макс приволок домой уличного котенка. До этого у них животных не водилось, а ему так хотелось. Мама тогда очень злилась, ругала его на чем свет стоит, но котенка на улицу не выбросила. Вымыла его в тазике для белья, высушила, накормила, место под туалет приспособила. Котенка назвали Кузьмой. Рос он, честно говоря, проблемным ребенком: царапал мебель, драл обои, на шторах страсть как любил покататься — в общем, шкодливый был парень. И доставалось от его проказ в основном маме, а уж потом от мамы и Максу. Однажды Макс не выдержал, предложил вернуть шкодливого Кузьму в естественную среду обитания. Вот тогда он впервые и услышал эту фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили».