– Да его собака, Джульбарс, – улыбаясь, ответила женщина. – Федор заметил, что собака яйца из курятника таскает, сильно рассердился и решил ее пристрелить, поскольку это было не в первый раз. Взял он какую-то веревку и привязал на нее Джульбарса во дворе к ручке сарая. Зарядил ружье, прицелился, а в ружье случилась осечка. В это время собака рванула изо всех сил, порвала веревку и набросилась на Федора. Искусала сильно ему руки, ноги, живот… Ну, вот теперь его мажут йодом и вкалывают лекарства против бешенства. А Джульбарс куда-то сбежал…

Батько и Володя умирали в повозке со смеху. Ваня тоже смеялся, представив себе рассказанное в картинках. И только мама оставалась серьезной.

– Ну и чего заливаетесь смехом? – обратилась она ко все троим. – У человека горе, а вы животы надрываете.

– Да, действительно, не везет Федору, – вытирая слезы, сказал батько, – то корову колхозную пристрелил, теперь вот собственная собака чуть не загрызла. Ружье требует ухода, чистить его надо и утром, и вечером, тогда и осечки не будет. Как говорил на фронте мой второй номер, пулеметчик, Эсамбаев: сапоги надо чистить с вечера, чтобы утром надеть их на свежую голову! Ничего, не смертельно, вылечат… Трогай, Володя, дома еще дела есть.

Дома разместили купленную живность по своим местам, Аню, Олю и Любу угостили колбасой и салом с базара… Солнце стремилось к заходу, в воздухе повисли тишина и спокойствие. Семья в полном сборе сидела за столом во дворе.

– Ну что, – прервал молчание батько, – первые шаги сделали к своему хозяйству. Теперь надо будет свезти пшеницу на мельницу, смолоть на муку, семечки – на маслобойку… Но это уже, наверное, в следующий выходной. Хорошо, что и мельница, и маслобойка находятся в одном месте – в Цибулевке. Ничего, перезимуем, а там с огородом разберемся, посадим сад…

В это время в калитку вошла почтальон.

– Кто здесь Никитчук Владимир Романович? – спросила она, поздоровавшись.

– Я, – отозвался Володя.

– Тебе, парень, повестка в армию. Вот возьми и распишись.

– Ой, как же это? – запричитала мама. – Когда нужно собираться?

– Ну что ты, Гриппо, закудахтала? – сказал батько, рассматривая повестку. – Еще только через две недели. Успеем все сделать и к проводам подготовиться. Клима тоже, наверное, скоро заберут. В последнем письме он писал, что его сверстников уже несколько человек забрали в армию.

– Ой, и Клима заберут, – продолжала вздыхать мама.

– Ничего, – сказал батько, – армия только на пользу, настоящими мужиками станут.

– Голодно, наверное, там, – проговорила жалобно мама.

– С голоду в армии еще никто не умер, – сказал батько. – И вообще, чем уже рожа и живот, тем крепче армия и флот. Не расстраивайся, Володя, все, что не дается, все к лучшему. Съездим еще с тобой на мельницу, муки намелем, будет что на проводах пожевать и в дорогу взять.

– Да я и не расстраиваюсь, – сказал Володя, – не я первый, и не я последний. Специальность у меня есть – тракторист, думаю, не пропаду.

– Правильно мыслишь, Володя, – одобрительно сказал батько, – но завтра на работу, детям в школу, пора на боковую. Пошли ложиться спать.

Все ушли в хату, только Ваня задержался во дворе на скамейке возле стола. Он сидел, рассматривая с любопытством огромный диск поднимающейся луны. На нем можно было рассмотреть яркие и темные места, напоминающие океаны.

«Там, наверное, тоже живут люди, – думал он. – Интересно, какие они? Такие, как мы, или совсем другие? Вот было бы здорово слетать туда! Только вот на чем?..»

– Ваня, иди спать, уже поздно, – прервал его мысли голос мамы.

– Мамо, можно я еще посмотрю на луну, – попросил Ваня.

– Завтра в школу, посмотришь еще, лунатик, – сказала мама.

Через две недели, в воскресенье, провожали Володю в армию. На проводы пришли и ближние, и дальние соседи, семья Шелестов, несколько соседей переселенцев – Тихончуки, Щербань, Кузьменьчуки… Пришел и Николай Сергеевич со своей женой тетей Аней. Они теперь были близкими соседями, их дом был почти стенка к стенке с домом родителей Вани. Николай Сергеевич от имени правления колхоза подарил Володе новенький чемодан в дорогу.

Стол для гостей был накрыт во дворе. На столе была скромная закуска из камбалы, брынзы, хлеба и вина, принесенная соседями. Это все, чем была богата семья Вани. Однако на настроении собравшихся скромность стола никак не отражалась. Все пили, закусывали, желали Володе хорошей службы, не забывать соседей… Володя, несколько смущенный общим вниманием, кивал головой, обещая, как принято в таких случаях, выполнять пожелания. Дядя Митя Шелест, немного выпив, сыпал шутками и пытался рассказать о своих приключениях в Одессе.

– Володя, запомни, в армии главный человек – старшина, – обратился он к новобранцу. – У тебя должны быть хорошими отношения именно со старшиной. Вот у меня был старшина, так он всегда говорил: «По команде “Вольно!” надо ослабить одну ногу, а не лезть в штаны яйца поправлять». Володя, надо очень четко выполнять команды, если не хочешь сидеть на губе…

– Что ты парню голову морочишь своими глупостями, – возмутилась жена дяди Мити тетя Шура.

– Женщина, ты ничего не соображаешь в солдатской службе, – возразил ей дядя Митя. – Это надо прочувствовать. Вы можете только языком болтать, а язык, между прочим, не для болтовни, а для работы!.. Ты чего улыбаешься? Как не ты? Я же слышу!..

– Митя, ты что, уже пьяный? – удивляясь, спросила тетя Шура.

– С чего это ты взяла? – ответил ей вопросом дядя Митя. – Люди! Давайте споем!.. Мой старшина, Володя, всегда требовал, чтобы рот при исполнении песни открывался на ширину приклада, и песню надо орать так, чтобы мышцы на жопе дрожали… Вот тогда получается песня…

– Люди, граждане, – обратился дядя Митя к сидящим за столом, – вот помню, однажды в Одессе…

– Митя, – перебивая его, сказала тетя Шура, – прекрати свои глупые байки, парня в армию провожаем…

– У меня нету времени, шоб сидеть здесь для помолчать. Да, Шурочка, – армия – это большое дело! Не могу не вспомнить слова моего старшины, который в первый же день нашей службы предупредил нас: «Я за время службы из вас таких мужиков сделаю, что у вас в яйцах дети пищать будут». И действительно, так и получилось… – пытаясь продолжить свой рассказ, сказал дядя Митя.

В это время подъехала машина с другими новобранцами, которая должна была забрать Володю и отвезти их всех на станцию Веселый Кут. Все поднялись из-за стола, стали прощаться с Володей. У мамы на глазах появились слезы.

– Володя, ты там, сынок, береги себя, не забывай нас, пиши, – обратилась она к Володе дрожащим голосом.

– Не беспокойтесь, все будет хорошо, – ответил Володя. – Вы же знаете, вы для меня теперь родная мама.

– Гриппа, не разводи болото. Не на войну ведь отправляем, в армию, – обнимая Володю, сказал батько. – Служи честно, Володя, чтобы нам за тебя не было стыдно.