Это удивительно. Материнская забота является критическим элементом в эволюционном формировании столь фундаментальной вещи, как мужское половое поведение? Разве в ассортименте генов не должно быть чего-то столь же базового? Но, как онтогенетики указывали на протяжении десятилетий, детеныш не просто наследует гены. Он получает в придачу всю “систему развития”: экосистему, физическую среду и окружение, а также социальную систему, состоящую из родителей, родственников, сверстников и прочих, кто осуществляет важный и надежный вклад в развитие и обучение животного54. Крысенок рождается у матери, которая лижет его аногенитальную область. Примат рождается в среде, где легко доступны фрукты. Иными словами, генетический материал не единственный источник развития. Так почему бы не использовать это? Например, инженеры не утруждают себя проектированием миниатюрных перерабатывателей нефти непросредственно в автомобилях – ведь есть бензозаправки. И точно так же “отбор не поддерживает свойство, компенсирующее потерю фактора развития, если этот фактор вполне доступен”, объясняет философ науки Сиднейского университета Пол Гриффитс55. Например, приматы утратили способность синтезировать витамин С: зачем им беспокоиться об этом, если витамина С полно в окрестных фруктах? А если мать передает детенышу ДНК, а заодно вылизывает ему анус и половые органы, то естественный отбор попросту использует последнее.

Мы с вами не практикуем аногенитальное вылизывание как способ обеспечить разные системы развития для мужчин и женщин. Но список того, что имеется в нашем распоряжении – гендерная социализация, – столь же бесконечен. Едва целеустремленная исследовательница гендера решила, что закончила свой список, как компания Bic выпустила особую тонкую ручку “для нее”, a Oster создала блендер Ironman для мужских нужд измельчения пищи56. У новорожденных незначительные половые различия в средних показателях роста, здоровья и способности к саморегуляции влияют на взаимодействие младенца и матери еще до того, как начинают действовать убеждения родителей о гендере малыша, полагает Фаусто-Стерлинг57. Но именно гениталии – и тут начинается гендерная социализация – обеспечивают наиболее очевидный косвенный путь системы развития, с помощью которого биологический пол влияет на человеческий мозг. Де Врис и Форджер считают, что в итоге через эти косвенные пути пол привлекает набор ресурсов для связанных с воспроизводством целей. Иными словами, он делегирует некоторую работу развития внешним подрядчикам. Все, кто делал ремонт, знают, что чем сложнее проект, тем сильнее конечный результат будет отличаться от изначального представления. Поэтому де Врис и Форджер убеждены, что, когда дело доходит до людей, “при широких социальных взаимодействиях и длительном периоде развития есть множество способов изменить или усилить изначальную «программу»”58.

Это определенно один из уважаемых взглядов на гендерную социализацию. Да, мы почти всегда дарим кукол только девочкам; да, у нас есть двойные стандарты в отношении секса и так далее, и эти социальные факторы действительно важны. Однако в соответствии с этим подходом социальные нормы существуют, потому что они отвечают изначальной “программе”, которой пол одаривает нас: “природа” нанимает “воспитание”59. Но существует ли особая “программа” или результат, до которого мужчины и женщины должны “дорасти”60?

Некоторые нейроспециалисты полагают, что поскольку влияния среды (такие, как материнское поведение) вносят вклад в половые различия в мозге, то этим процессом можно управлять, меняя текущие условия среды во благо индивида61. Для нашего вида эта способность не просто полезна – она жизненно необходима. Разнообразие условий и ролей, к которым мы должны адаптироваться, намного превосходит таковые у любых других существ. Представьте себе разнообразие способов, которыми мы добываем пищу: “Один и тот же генетический набор дает нам арктическое собирательство, тропическое земледелие, пустынное скотоводство – и эта совокупность представляет больше видов пищевого поведения, чем есть во всей остальной таксономии приматов”, – замечают два эволюциониста62. Это критическое различие между нами и другими видами, возможно, лучше всего иллюстрируется реалити-шоу “Обмен женами” (Wife Swap). В этой долгоиграющей передаче зрители наслаждаются беспорядком, который возникает, когда жены из разных социальных классов, разного происхождения, стилей жизни и характеров меняют дома, правила ведения хозяйства, жизни, мужей и детей на две недели, “чтобы узнать, каково это – жить жизнью другой женщины”63. Думаю, я могу сказать, не рискуя оказаться антропоцентричной, что не существует других видов в животном царстве, для которых этой идеи хватило бы на семь сезонов. Другие животные удивительны, конечно, многие очень гибки и адаптивны. Но существует не так много способов быть павианихой. Интерес к перипитиям жизни всевозможных телешоу свидетельствует, по словам эволюционного биолога Марка Пейджела, что мы “единственный вид, населяющий весь земной шар, со стилями жизни столь разнообразными, словно мы сборище разных биологических видов”64. Антропологические, исторические, психологические данные и одна-единственная серия “Аббатства Даунтон” ясно показывают: поведение женщин и мужчин “значительно варьирует в зависимости от ситуаций, культур и исторических периодов”65. И даже когда дело доходит до чего-то столь незамысловатого, как производство нового поколения, мы все равно используем множество способов для этого дела. Мужчина может быть китайским императором с большим гаремом или же счастливо и моногамно женатым британским клерком. Женщина может быть невестой, найденной в другой стране через брачное агентство, или пребывать в активном поиске любовников в рамках разрешенных обществом отношений66. Даже сексуальные предпочтения, хотя они крайне важны для репродуктивного успеха, у разных людей, в разное время и в разных контекстах не ориентированы исключительно на людей противоположного пола. Просто невозможно описать один-единственный стиль жизни, представляющий “мужскую сексуальность” или “женскую сексуальность”. То же верно для родительской заботы: хотя по большому счету материнская забота кажется универсальной, матери и отцы могут быть безалаберными и жестокими или же любящими и внимательными, а культурные нормы меняются от использования кормилиц до кормления грудью по требованию, от школ-интернатов и порки до потакающего воспитания и гиперопеки. И как замечают Вуд и Игли, хотя во всех человеческих сообществах имеется разделение труда по полу, но занятия и распределение ролей зависит от времени, места и обстоятельств, от требований “культурной, социально-экономической и экологической среды”67. Таких многовариантных исходов гораздо проще достичь, если идти по пути развития от пола через социализацию к мозгу (и гормонам, как мы узнаем в следующей главе), чем по жесткому прямому пути от пола к мозгу68.

Действительно, предписывание половых ролей в человеческих сообществах не всегда произвольно: некоторые роли универсально выполняются чаще одним полом, чем другим. Они, предполагают Вуд и Игли, отражают физические различия между полами: в частности, более развитый торс у мужчин и способность женщин вынашивать и, до изобретения молочных смесей, кормить младенцев. Это делает такие задачи, как рукопашная битва и рубка деревьев, более подходящими для мужского телосложения, как и деятельность, которая требуют времени больше, чем периоды между кормлением грудью. Но даже это логичное разделение половых ролей не абсолютно. Иногда, как описывают Вуд и Игли, экология и обстоятельства объединяются и рождают крайне нестереотипные роли. Например, в некоторых обществах охотников-собирателей отцы заботятся о детях, а в других сообществах женщины забивают крупную дичь, или охотятся с собаками и сетями69, или принимают участие в военных сражениях и даже иногда объединяются в женские отряды70.