на опустевшем сейчас океанском берегу, собрались теперь всего лишь в единственном камчатском городе, имя которому – Петропавловск…

2

В самом северо-западном углу океанской акватории длинные волны, зеленоватые в солнечную летнюю безветренную погоду, мерно набегают и на русский берег. Бессчётное множество морей у этого океана, отгороженных от него самого цепочками островов и ажурной россыпью архипелагов. Только ни в одном из них нет таких бесконечно длинных, завораживающе могучих и удивительно красивых волн, как у их великого и седого прародителя.

И именно здесь, на гористых берегах уютных бухт просторной Авачинской губы, умиротворённые волны которой вечно стерегут два белоснежных конуса вулканов, расположен мой родной город. Его рождение, пусть и косвенно, также связано с именем Петра Великого. Незадолго до смерти первый российский император, а в миру – попросту Пётр Алексеевич, направил на Камчатку экспедицию для исследования восточных берегов России. Возглавил её морской офицер Витус Беринг, знакомый царю ещё с первых дней зарождения русского флота. Он успешно справился с первоначально поставленной задачей, и по возвращении в Санкт-Петербург уже через пять лет после смерти инициатора и вдохновителя этой многотрудной и дорогостоящей, в золотых рублях и человеческих жизнях, экспедиции он предложил наследникам царя-реформатора продолжить исследование восточных рубежей и морских путей в сопредельные страны. Вторая Камчатская экспедиция русских морских офицеров и учёных-исследователей под руководством уже капитана-командора Витуса Беринга и его соратника Алексея Чирикова началась из Авачинской губы, где в тихой бухточке у небольшого поселения на берегу перезимовали построенные годом ранее в Охотске предназначенные для длительного морского похода пакетботы «Святой Пётр» и «Святой Павел». Эти два легендарных морских парусных корабля и дали имя моему городу, потому что именно они положили начало зарождению такой удобной гавани на этой восточной окраине России.

Русский, подчёркиваю, непосредственно океанский берег протянулся от японского острова Хоккайдо по скалистой дуге Курильских островов и далее по восточному берегу Камчатки до мыса Шипунского, что почти на середине этого большого полуострова. Как раз в некотором удалении от него окунаются в океанские волны с северной стороны наши Командорские острова, будто попытавшиеся еще в древнейшие времена отгородить от океана суровое Берингово море. А дальше на восток за ними, отсечённые последним 180-м меридианом, по которому пролегает линия перемены дат (если на ней встать лицом к северу, то с левой руки будет уже сегодня, а с правой – ещё вчера), протянулись Алеутские острова, с которых когда-то начиналась Русская Америка.

К слову сказать, в самом начале XX века этот непосредственно русский океанский берег был искусственно урезан по протяжённости почти на две трети: в 1905 году русская армия потерпела поражение в Порт-Артуре и на полях и сопках Маньчжурии в боях с вероломно напавшей на неё японской военщиной. И так уж сложилось в мире, что победители всегда диктуют побеждённой стороне свою непреклонную волю. В тот раз также не случилось исключения из этого бытовавшего с древних времён международного правила. И императору России, Николаю II, пришлось уступить Японии до лучших времён не только южную часть острова Сахалин, но и отложить надежду на возвращение Курильских островов, которыми Япония продолжала владеть только де-факто: Портсмутский договор 1905 года приложением № 10 отменял действия Симодского трактата о торговле и границах 1855 г., «обменного» договора 1875 г. и трактата о торговле и мореплавании 1895 г., что вообще лишало японское правительство юридического права владеть Курильскими островами. Как известно эти самые «лучшие времена» наступили ровно через сорок лет, когда в августе-сентябре 1945 года Красная Армия страны Советов поставила последнюю большую точку во Второй мировой войне: практически всего в течение одной недели она наголову разбила лучшую и самую большую группировку японской армии, оккупировавшую Маньчжурию и Внутреннюю Монголию в Китае, и освободила полностью и теперь уже, надеюсь, на все последующие времена русский Южный Сахалин и так же русские Курильские острова.

И всё-таки, как говорится, из песни слов не выкинешь: сорок долгих лет после Портсмутского договора 1905 года Япония всё ещё продолжала, вопреки международному праву, безраздельно владеть исконно русскими со времён XVII века Курильскими островами. Мало того, она ещё с царских времён, на правах победителя в той первой войне, арендовала на выгодных условиях у России, а потом и у СССР, сотни рыбных и крабовых промысловых участков на побережьях и Северного Сахалина, и всего Охотского моря, и всей Камчатки – от мыса Лопатка и до Чукотки, где японцы занимались ещё и китобойным промыслом.

Одно было только оправдательное утешение: страна, уставшая от войн, революций и последовавших за ними глобальных социальных потрясений, получала хоть какой-то, пусть и мизерный, доход с этих удалённых, малонаселённых и богатейших своих дальневосточных земель. Честно говоря, была и другая польза от присутствия иностранных рабочих на наших берегах – польза, о которой они сами даже и не подозревали. Хочешь не хочешь, а этим природным рыбакам и умелым обработчикам морской рыбы и крабов, ловким курибанам, лихо справлявшимися с неуклюжими тяжёлыми кунгасами и мотоботами-кавасаки в неспокойных прибрежных водах, приходилось, пусть и невольно, помимо, может быть, их собственного желания, а просто чисто автоматически, передавать свой опыт русским рыбакам, работавшим на камчатских рыбных промыслах рядом с японцами. А их количество с конца двадцатых годов XX столетия, когда начала ускоренно развиваться на этих берегах и наша собственная рыбная промышленность, становилось год от года всё больше и больше. Главным образом из центральных областей той советской России ежегодно приезжали по вербовке на промысловый сезон или на несколько договорных лет (как правило, от трёх до пяти) тысячи мужчин и женщин, преимущественно никогда не видевших ранее ничего даже приблизительно похожего на море. Причём многие из них приезжали семьями, с детьми и оставались здесь на постоянное жительство. И, к чести сказать, в большинстве своём и в достаточно короткие сроки они тоже становились и умелыми рыбаками, и виртуозными раздельщиками рыбы, и лихими курибанами, этакими береговыми боцманами, ловко швартующими к деревянным пирсам тяжело нагруженные свежей рыбой кунгасы или быстро, без лишней суеты, выхватывающие эти опорожненные смолёные посудины, всё так же тяжёлые и неповоротливые, из пенной прибойной полосы по деревянным каткам на берег.

Правда, не следует считать, что этот процесс их профессионального становления был здесь пущен только на этакий умозрительный пассивный поток. Организаторы производства, естественно, создали широкую систему теоретической и практической подготовки необходимых кадров на разнообразных скоротечных и долговременных курсах, причём без отрыва от непосредственной работы. Пример же японских рыбаков, работавших рядом с нашими, служил этаким живым наглядным пособием в освоении теоретических знаний, получаемых