Мама вытерла вспотевшие ладони о юбку.

– Я чувствую, где находится мальчик, но мне всегда было трудно описать, что я вижу. Показать гораздо проще, – добавила она. – Я должна это сделать, Брэд! Мы должны! Мальчика нужно спасти, иначе он может погибнуть.

Отец упрямо наклонил голову и даже скрипнул зубами, но мама не сдавалась.

– Если мы не поможем и мальчик погибнет, его смерть будет на нашей совести.

– Нет, Шейла! – Папа встал из-за стола. – Его смерть будет на совести тех, кто допустил, чтобы мальчик потерялся. – Поправив ремень, он посмотрел на Майка, который ждал нас у выхода из кафе. На его лице отчаяние сменялось робкой надеждой.

Отец погрозил маме кулаком.

– Черт с тобой, Шейла. Но имей в виду – это в последний раз. Мое терпение тоже не безгранично… – Теперь он грозил кулаком уже нам обеим. – Ведь мы, кажется, договорились: я перееду к твоей матери только при условии, что вы с Молли навсегда откажетесь от любых фокусов с ясновидением и чтением мыслей. Для нормального мужчины просто позор жить с тещей, потому что он не в состоянии содержать семью, но я согласился. Я тебе поверил, а ты… Так-то ты держишь слово? Ладно, поехали, но имей в виду – еще один такой сюрприз, и мы все немедленно возвращаемся в Миннесоту!

После того как папа расплатился за завтрак, мы сели в «Хонду» и поехали сначала по шоссе, потом – по грунтовой дороге, которая уходила куда-то в кукурузные поля. Отец правил, мама сидела рядом и показывала, куда ехать. Следом пылил внедорожник Майка, замыкали колонну полицейские машины.

Какое-то время спустя мы доехали до перекрестка. Здесь мама велела свернуть направо и почти сразу попросила остановиться.

– Подождите здесь, – сказала она, выбираясь из машины.

Из окна мне было хорошо видно, как мама поднимается на какую-то невысокую насыпь. Ветер раздувал ее белую юбку и играл длинными светлыми волосами. Еще несколько шагов, и мама исчезла за насыпью. Следом за ней туда же спустился и Майк.

– Не нравится мне это!.. – проворчал отец. Выйдя из машины, он остановился у капота. Полицейские тоже стояли возле своих машин и нервничали. Один из них то и дело порывался закурить, но ветер гасил огонек, и он, чертыхаясь, снова и снова чиркал спичкой о коробок.

Прошло, наверное, всего несколько минут, но нам они показались вечностью. Наконец над насыпью появилась мамина голова. Вот мама оглянулась через плечо, и я увидела позади нее Майка, который нес на руках своего сына. Он был с ног до головы в грязи, в волосах запутались травинки, на покрытых пылью щеках отчетливо виднелись дорожки слез. Помахав маме на прощание, мальчик обнял отца за шею, и тот понес его к своей машине.

Майк и его сын давно уехали в сопровождении одной полицейской машины, а мама все разговаривала с оставшимися патрульными. Как она потом мне сказала, полицейские хотели, чтобы она сделала заявление и подписала протокол. В ту минуту я гордилась своей мамой. Ведь она спасла пропавшего мальчика!

Наконец мама вернулась. Я хотела выбраться наружу, чтобы обнять ее, но папа велел мне оставаться в машине.

– Мне нужно серьезно поговорить с твоей мамой, Молли! – С этими словами он крепко взял маму за плечо и потащил в обход машины. Встав так, чтобы полицейские не могли их видеть, папа положил ладонь маме на то место, где плечо переходило в шею, и что-то сказал. Я не слышала ни слова, даже несмотря на то, что незаметно приоткрыла окошко – так тихо он говорил, но хорошо видела, что папа очень разозлился. Его лицо стало красным, как помидор, а в уголках губ показались белые капельки слюны. Когда он закончил, мама коротко кивнула, и папа жестом велел ей сесть в машину. Сам он сделал то же самое, громко хлопнув дверцей, тогда как мама закрыла дверь со своей стороны очень аккуратно – только чуть слышно клацнул замок. Несколько секунд оба сидели неподвижно, потом папа глубоко вздохнул и повернулся к маме.

– Я люблю тебя, Шейла! Очень сильно люблю!

– Я тоже… тоже тебя люблю, – тихо прошептала мама, но я видела, что она вся напряжена.

Папа наклонился к ней, но мама на него даже не смотрела, поэтому он сказал:

– Поцелуй меня.

Мама пошевелилась, медленно разворачиваясь к нему. Папа положил ей ладонь на затылок, нетерпеливым жестом привлек к себе и поцеловал быстро и крепко. Потом он отпустил маму и завел мотор.

– Надеюсь, мы поняли друг друга, – сказал он.

Мама сложила руки на коленях.

– Да.

– Мы должны стать нормальной семьей, – проговорил отец. – Ни один человек в этом вашем Монтерее не должен знать, что мы… не должен знать о ваших способностях, поэтому никаких фокусов с чтением мыслей и прочим! Тебя это тоже касается! – Он бросил на меня быстрый, подозрительный взгляд, потом снова уставился на маму.

Я тоже смотрела на маму, смотрела во все глаза, чувствуя, как стучит у меня в груди сердце. Мама часто болтала со мной без слов, читала мне книжки, говорила, что любит меня. А папа хотел все это отнять!

«Скажи ему “нет”, мама! Скажи!..» – мысленно взмолилась я, но мама не откликнулась.

– Надеюсь, ты не назвала копам нашу фамилию? – уточнил отец после довольно продолжительной паузы.

Мама покачала головой.

– Нет, я назвалась выдуманной фамилией, как ты и просил. И дала фальшивый телефонный номер.

«Мама?!» – мысленно окликнула ее я.

– Отлично. – Папа кивнул. – Я не хочу, чтобы они нам названивали и обращались с нами, словно с какими-то уродами!.. А если о сегодняшнем случае пронюхают репортеришки, нам и вовсе житья никакого не будет. Ну ладно, поехали… – Он тронул машину с места и, развернувшись, медленно поехал назад к шоссе.

«Почему ты молчишь, мама?!»

Но она снова не отозвалась и даже не обернулась, чтобы взглянуть на меня. Мама сидела неподвижно, как статуя, и смотрела только вперед, сложив руки на коленях.

Глаза у меня защипало от подступивших слез. Я не понимала, что с нами не так! Мама часто говорила мне, что мы – особенные. Почему папа не может этого понять? И почему он так сильно ненавидит нас за это?

Прижавшись лбом к стеклу, я смотрела на проносящиеся за окном машины кукурузные поля. Мне не хотелось в Калифорнию. Я хотела вернуться назад – в то место и в то время, когда мы еще были семьей, когда у папы была работа, когда мои родители любили друг друга и когда мы шутили и смеялись.

Господи, как же давно это было!..

Понедельник.

Ближе к вечеру.

После того как я сдала в чистку бабушкино платье, получила квитанцию и еще раз поклялась Фиби, что приеду к ней завтра в девять, я отправилась прямиком в адвокатскую контору, расположенную по соседству с «Монархом». Но дверь конторы была заперта, и на ней висела табличка: «Уехал в суд».