Голос продолжал:

“…с самого раннего утра, пока аббатство еще было почти пустым, и к теперешнему мигу, когда ждем мы среди всего этого чарующего убранства, у этого креста под нами, с троном в перекрестии. Неразъемная чреда епископов, облаченных в сутаны и стихари…”

– Что там епископов? – переспросила Джулия. – Что он сказал?

– Неразъемная чреда, – ответил Сэм, произнося все слова по слогам, – сутаны и стихари.

– Чреда? Это что значит? Что такое неразъемная чреда?

– Понятия не имею. И не спрашивайте меня, что такое сутана, потому что я не знаю.

– Сутана – это что на епископе надето, – пришел на выручку Фрэнк.

– Ну уж это мы все знаем.

– Где? – спросила Джулия.

– Где? В церкви, конечно.

– Нет, в смысле, на что у них это надето? Сутана – это на головах у них?

– Нет, там у них митра, кажется.

– Я думала, митры у них в руках.

– Нет, то епископский жезл.

– Прошу вас, прошу вас! – с неожиданной страстью вдруг воззвал к ним Карл Шмидт. – Вы можете притихнуть? Мы пропускаем важнейшие подробности церемонии.

Такова была властность его тона, что все умолкли, и в следующие несколько минут с комментарием Би-би-си состязался лишь звук безжалостного уничтожения Джулией груды печенья.

Сидя в глубине комнаты, Долл отметила про себя, что все пока складывается неплохо. С таким количеством гостей она управится. Соседи Фартинги же опаздывали. Может, в итоге решили не приходить вовсе. Не успела она утешиться этой мыслью, как в дверь громко постучали. Открыв стучавшим, она увидела перед собой шестерых совершенно не знакомых ей людей – мужчину, женщину и четверых детей.

– Я знаю, о чем вы подумали, но об этом можно не беспокоиться, – сказал мужчина и протянул ей большой бумажный пакет, туго набитый предметами в вощеной обертке. – Мы пришли со своими сэндвичами.

* * *

Сама церковная церемония коронации должна была длиться три часа, а потому, как только Мэри с друзьями ухитрились мимолетно, одним глазком увидеть, как Королева входит в Вестминстерское аббатство (они передавали друг другу перископ, обильно восхищаясь изобретательностью Джеффри), задерживаться в том месте смысла было немного. Они решили пробиться к Хайд-парку и попытаться расположиться так, чтобы хорошо видеть королевскую процессию, когда после обеда она проедет по Ист-Кэрридж-роуд. Солнце Лондону в тот день не улыбалось, и в воздухе уже повисла тонкая морось, грозившая перерасти в ливень. Неважно. Они постелили на траве коврик, отвинтили крышки термосов и разлили по кружкам чай. Дух этих юных патриотов какому-то там дождику не подмочить.

* * *

Незнакомец оказался братом мистера Фартинга, со всей семьей приехавшим из Ковентри. Мистер Фартинг, судя по всему, пригласил его на совместный просмотр, нимало не озаботившись сообщить об этом хозяевам. К счастью, все шестеро готовы были сидеть на полу – как и сам мистер Фартинг, объявившийся десятью минутами позже с женой и двумя дочками. Все они сбились в тесный полукруг прямо перед телевизором, и зрителей теперь стало семнадцать.

Комментатор продолжал:

“И вот, вдали справа, в юго-восточном трансепте ждут пэры Королевства. Мы видим, как, облаченные в великолепные одеяния, они сидят, войдя один за другим и пара за парой в это историческое здание по столь знаменательному случаю, их великолепные плечи укрыты мантиями и накидками, украшенными белыми горностаями, обшитыми золотом, а венцы их лежат у них на коленях”.

– Горностаи! – проговорила миссис Фартинг. – Представляю, до чего они, надо полагать, мягкие.

– Все равно что здоровенного персидского кота гладить, – согласилась с ней ее невестка.

“Обозревая пустые хоры, мы видим передний ряд пэресс, тиары их во блеске и переливах, пэрессы сидят напротив своих супругов – пэров…”

– Очень поэтично, правда?

– Очень. “Во блеске и переливах…”

– Прелестные тиары, должна сказать. Как считаешь, они и к завтраку вот так одеваются? Эдак вот: пэр в своих горностаях, а пэресса – в тиаре и всем остальном. “Передай кукурузные хлопья, милая”.

Миссис Фартинг расхохоталась и продолжала смеяться, пока муж не ткнул ее – бережно, однако выразительно – пальцем в бедро. Она обернулась и увидела, как с дивана смотрят на нее в упор Берта, Джулия и Карл Шмидт. Сделала серьезное лицо и вновь уставилась в телевизор.

“…И по-прежнему два незанятых кресла, и ждет в одиночестве юный герцог, королевич по крови. Роскошный золотой ковер укрывает всю алтарную часть храма и смыкается с темно-синим ковром, прячущим под собою черно-белые клетки пола в капелле аббатства”.

– Синий! – сказала Берта. – Я почему-то думала, что он красный.

– Приятно, что он теперь сообщает нам цвета. Помогает отчетливее представить.

“…Сейчас мы смотрим с востока, по-над алтарем, вниз, на зрительские места и, так сказать, по всей длине храма. Вы видите темно-синий ковер хоров, он уходит за пределы нашего поля зрения. По обе стороны от синего ковра, на резных дубовых хорах аббатства, сидят наши досточтимые гости. Взгляните: в пяти-шести сиденьях от нас женская фигура, склоненная вперед, она читает – это великолепная Салоте, королева Тонги”[24].

– Кто? – громко переспросила Джулия. – Кто она? Королева чего?

– Тонги, – уведомил ее Сэм.

– Африканка! Господи, спаси нас.

– Тонга не в Африке. Это в Тихом океане.

– Ну, они ж там все черные, верно? Вы гляньте на нее.

“…Рядом с королевой, восшествовавшей в аббатство нынче утром, двое сопровождавших ее офицеров Гвардии казались карликами”.

– Слыхали? Она привела с собой двух карликов. Где они, вы их видите?

– Ой, да тише уже. Нет никаких карликов. Откуда им там взяться?

– Ну, неизвестно же, что они там в Тонге замышляют.

“Женщина, состоящая на службе у Содружества, и сегодня единственная присутствующая в аббатстве полноправная королева – помимо королев нашей собственной королевской семьи…”

– Слыхали? – Сэм обратился к теще, возвысив голос до предела, отчетливо проговаривая все слова. – “На службе у Содружества”. Поэтому неважно, какого она цвета, верно?

“…И всех их – епископов, пэров, пэресс, а также королевских персон, дипломатических и государственных лиц в великом их собрании – итого присутствует семь тысяч”.

– Гля, семь тысяч! – сказал Фрэнк. – Уйма народу в одну-то церковь, а?

В дверь вновь громко постучали.

– Если в том же темпе продолжится, у нас в гостиной будет столько же, – пробурчал Сэм, а Долл встревоженно встала и отправилась узнать, кто пожаловал.

* * *

Примерно в час дня дождь постепенно стих, и Кеннет предложил прогуляться по Хайд-парку. Процессии не ожидалось еще часа два, не меньше, но Элис и Лора волновались, что потеряют выгодное место обзора, завоеванное ранним прибытием их компании.

– Может, вы его покараулите нам всем? – предложил Кеннет. – А мы с Мэри быстренько прогуляемся вокруг пруда. А следом ваша очередь будет.

– Ну что же! – произнесла Элис, наблюдая за