— В расчете! Твоя встреча с первой любовью, Вовкой Суворовым, была ничуть не хуже.

Я скромно помолчала, соображая, стоит ли раздувать обиду до вселенских размеров. Ехать своим ходом на дачу — слишком большая плата за выпендреж. Подруга, сменив гнев на милость, немного всплакнула. Как выяснилось, от радости — ничего не украли, ничего не сломали. Не мешало бы поймать злоумышленника, чтобы поблагодарить.

Согласно кивнув, я вытянула мобильник и предприняла еще одну попытку прозвониться Елизавете или той, которая выступала от ее имени. Увы! Все та же песня о выключенном аппарате.

— Иришка, раз уж мы поблизости, давай снова заедем на бывшую квартиру Кириллова. Может, Елизавета там? Или Маринка… Ты же сама говорила, что во время нашего визита именно Володькина дочь могла прятаться в ванной. Те, кому это надо, давно обыскали эту квартиру вдоль и поперек. Интереса она не представляет. Уж очень хочется сообщить дамам: больше мы в эту дурацкую игру со смертью Кириллова не играем. А главное, меня совершенно не устраивает, что там валяются мои фотографии.

— Если Елизавета там, наведываться туда не безопасно. Почему ее пытались убить? — с ходу включилась я. — Остальным, в том числе и нам, просто грозили.

— Ну и почему?

— Могу только предполагать. Киллерам известно, что «золота Мюллера» у нее нет и быть не может. Где оно, старушка не знает. Зато ей известны убийственные сведения об участниках драматической операции. Помнится, она говорила, что за себя не боится. Не верю. К старости усиливается тяга к жизни. Это выводы геронтологов. Правда, общий постулат. Возможны частные отклонения. В принципе… заехать можно. Едва ли Елизавета Марковна вернулась в квартиру Кириллова. Поговорим с соседями. А если поблизости торчат соглядатаи, мы им не интересны, уже все обыскали.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что мы им совсем не интересны, как Елизавета? До степени устранения. И при чем тут золото Мюллера?

— Надейся. И я надеюсь, что после сегодняшнего обыска мы окончательно упали в их глазах до размеров мелкой шушеры, которая ничего важного не знает. Если нам не мешать, может, к какой-нибудь существенной детали ненароком и приведем. А золото Мюллера в нашей истории наверняка ни при чем. И именно поэтому так можно назвать искомое — то, что нам и семье Кириллова не принадлежит. Не нравится — придумай другое название.

— Да нет, сойдет. Мне Броневой в роли Мюллера нравится. Думаю, сам Мюллер был тоже весьма доволен тем, как Броневой его сыграл. Разумеется, если верить в то, что он прожил долгую жизнь. Ну что, едем? Если никого не будет, оставим в двери квартиры записку, чтобы нас больше не беспокоили. Бог с ними, с моими фотографиями. Ты только парик сними, у тебя от него физиономия кособокая. Для кладбища — самое оно, пожалуй, и для дурдома сойдет, но третьего не дано!

Я стянула парик и перекинула его через машину Наташке. Удачно его поймав, подруга подняла с асфальта свой и тем же путем вернула мне оба, с просьбой сунуть их по назначению — в ближайшую урну. Проявляя исполнительность, я так и сделала, заодно шуранув в нее и свою сумку. Отмывали ее Наташкиной «косынкой». Все равно не стопроцентный хлопок.

К дому Кириллова окончательно подъехали с третьего раза, сетуя на слишком быстрое угасание дня. Дважды мотались вокруг да около, на всякий случай. Подъезд был закрыт, лавочка рядом с подъездом пуста. Мы уселись на нее в ожидании подходящего момента проникнуть внутрь. От вынужденного безделья глазели на детскую площадку. Забавные моменты случаются в жизни заигравшейся под присмотром мам малышни. Увлеклись и едва не прозевали удобный момент: из подъезда вышел тучный мужчина в легкой кепке и неожиданно застопорился. Придержав ногой дверь, попытался закурить.

— Ну, отдохнули, и хватит, — вскочила Наташка и успела ухватиться за ручку двери.

Я попыталась протиснуться внутрь и получила замечание: «Ну дайте же выйти!» После легкого спора между мужчиной и Наташкой, требовавшей: «Ну дайте же войти!» — дело пошло на принцип. Мужик окончательно зажал меня в дверном проеме. Да так, что и пикнуть не могла. У Наташки мигом открылся «третий глаз» и включились резервные силы организма. «Третьим глазом» она увидела ближайшее будущее противника — тюрьму, суму и инвалидность, о чем ему и доложила, а резервный запас сил вложила в мощный удар сумкой по его упрямой головушке, прокомментировав с запозданием: «Как дам по тыкве!» Несмотря на испытываемые трудности с дыханием, я успела подумать, что отсчет вех ближайшего будущего мужичка начнется в обратном порядке — с инвалидности. На какой-то момент мое положение совсем ухудшилось: от неожиданности он здорово меня придавил, но освобождение пришло быстро — Наташка скорректировала направление уклона неустойчивого противника, и он, отчаянно кроя матом, заскакал со ступенек вниз, а я, сработав естественным стопором для закрывающейся двери, обеспечила нам обеим свободный доступ в подъезд.

— Сейчас у этого козла тормозная система отключится, будут гонки с преследованием, — с тревогой сообщила подруга. — Надо же, как неудачно обставлено наше прибытие. Быстро угоняем лифт на десятый этаж, оттуда марш-бросок. Три пролета по лестнице вниз.

— А дальше куда? Если соседей нет дома. — Беспокойно оглядываясь, я следом за подругой влетела в лифт, от волнения нажала кнопку двенадцатого этажа и окончательно растерялась.

— Главное, чтобы у нас самих все были дома, — поучительно заметила Наташка и ткнула пальцем в кнопку седьмого этажа. Без учета запланированного маршброска вниз. — Блин! Ну никак не получается с полной умственной комплектацией. Значит, судьба.

На площадку из лифта мы вышли, крепко держа друг друга под руку. Для начала позвонили в соседние квартиры. Отозвались только в одной, и то из-за двери. Надтреснутый старческий голос сообщил, что никого нет дома, и пригласил зайти завтра. Долго не решались звонить в квартиру Кириллова — а вдруг откроет?

— Мама дорогая, когда же мы поумнеем? — с тоской проронила Наташка и предложила форсировать это событие: позвонить и немедленно удрать. Лучше вниз. Там, где-нибудь во дворе под кустами на лавочке, и ждать развития событий.

— Ну, хватит! — решительно заявила я и, менее решительно подойдя к двери, совсем нерешительно нажала на кнопку звонка. Потом еще и еще… С каждым разом все увереннее и увереннее. Дело в том, что звонка не было слышно.

— Странно… — не меньше меня озадачилась Наташка. — Я хорошо помню, что в прошлый наш визит трезвон был. — И подергала ручку двери. Она легко подалась вниз, раздался тихий щелчок, дверь противно скрипнула, намекая на свободный доступ в квартиру, и нас мигом сдуло к лифту.

На лестничной площадке мы стали шепотом переругиваться, замолкая только на звук вызываемого вверх-вниз лифта. Ясное дело, и жилая, и нежилая квартира обязана находиться под замком. Если, конечно, дом не предназначен на снос. Когда в криминальном чтиве или фильме идет речь об открытой квартире, значит, вас приглашают на обозрение чьего-нибудь трупа. Бывают исключения, но редко.

Решение вызвать милицию было единодушным. Консенсуса не было только по последующим нашим действиям: слинять или не слинять со своего поста. Если не слинять — замучаешься отвечать на вопросы, по какому поводу сюда заявились. Если слинять — не узнаешь, что и с кем случилось в квартире покойного. Все решила кабина лифта, остановившаяся на девятом этаже. Было хорошо слышно, как хохотнул прокуренный женский голос: «О, проехали!»