— Не экономь на ударах! Тебе что, чужого кулака жалко? Тем более принадлежащего стражу порядка. Иными словами — законного. Скорее всего, Годзилл уполз из квартиры и забился в какую-то щель до прибытия оперативников. Иначе не разливался бы тут соловьем…

— Он каркал! Вот смеху будет, если его действительно задержали в чужой квартире, а нас теперь вычислят по номеру моего телефона.

— Объявят план «перехват»? Годзилл угрожал арестом? Обхохочешься, блин! Думай, о чем кликушествуешь. Господи! Не слушай эту ненормальную! Мы же ничего плохого не сделали.

— Мама дорогая!

— Видишь, Господи, глюки у рабы твоей Ирины. В грейдере черты родной матери углядела.

— Не богохульствуй, я обоснованно «мамкнула», от озарения. До меня дошло, почему Годзилл обзывался и грозил применением карательных мер. Наташка, он решил, что это мы его «вырубили» и попытались сдать органам. Вспомни, как он тянул к нам ручонки и старался наехать креслом. Хотел задавить.

— Ирина Санна, тебе надо серьезно заняться своим перевоспитанием. Сленг у тебя!.. А что, если он угнал из квартиры кресло, на котором сидел? Дверь мы… Нет, дверь точно осталась нараспашку. Пока скакали вниз по лестнице, он с удобствами вознесся на лифте вверх, где постепенно и пришел в себя.

— Мне кажется, он сразу пришел в себя. Попытка удрать вверх или вниз ему бы не помогла. По этажам бы пробежались и…

— Проехались!

— Не перебивай!

— Я просто вношу коррективы. Зачем бегать по ступенькам, если есть лифт?

— Это вопрос спорный, но не существенный! Короче, я предполагаю, что прежде чем удрать… — Я предостерегающе подняла вверх ладонь с растопыренными пальцами, отгораживаясь от последующих коррективов подруги, — как удирал Годзилл — с креслом или нет, не важно, он — интуитивно чувствую — наверняка закрыл за собой входную дверь на ключ! Оперативники приехали к закрытой, а не открытой двери. Что противоречило сигналу неизвестной нам личности, «вырубившей» Годзиллу и сообщившей о нахождении в квартире постороннего трупа. Или не трупа, просто постороннего. Чем именно «вырубил», мы не знаем. Но убивать Годзиллу он, кажется, не собирался. Представь себе ситуацию — некто открывает дверь квартиры… Ты, надеюсь, не собираешься возражать, что Годзилл, проникнув туда, уселся за компьютер, не закрыв предварительно за собой дверь?

— Не собираюсь. Наверняка не дурнее меня. Лично я ее сразу закрыла.

— Ну и ладушки. Значит, дверь была закрыта, а у Годзиллы имелся ключ. Некто, явившийся позднее и тоже с ключом, с порога учуял признаки посторонней примеси в общей обстановке квартиры, возможно, был готов к такому варианту…

— …разулся, на цыпочках подкрался к Годзилле и вколол ему… А фиг его знает, что он ему вколол. Наркотик или другой какой-нибудь сильнодействующий препарат. Серегина ведь тоже не просто так парализовало. Учитывая отсутствие пыли, эта личность не хотела, чтобы постороннее лицо в квартире мешало ей убираться. В том числе протереть за собой пол. Дурдом! А что, если этот некто похитил фотографии?

— Не исключено. И дверь оставил открытой. А оперативники, потолкавшись у закрытой Годзиллом при побеге двери, дождались слесаря, позвали понятых, и все впустую. Сам Годзилл спокойненько успел удрать… Ну-у-у, или не совсем спокойненько, но успел!

— Ир, надо объяснить ему, что мы к его временной отключке не причастны. Как и к сдаче оперативникам. Зачем ему тратить свободное время на сведение счетов с людьми, не имеющими к этому никакого отношения? Жизнь и так коротка. Включай мобильник. Скорее всего, он еще не все тебе проорал. Передашь трубку мне.

Логика в словах подруги была. Как и надежда на то, что мы, наконец, останемся исключительно при своих интересах. А они у нас узкоколейные — накатанный светлый путь к семейному счастью, семейному же спокойствию и благополучию.

Включив мобильник, я с большим удовольствием послала мужу сообщение, что возвращаюсь домой, то есть ко всему тому, что перечислила выше. И только потом детально ознакомилась с перечнем звонков и сообщений, оставленных мною без ответа. Звонков было шесть, из них четыре Димкиных. Два без опознания номера, я не сомневалась — Годзилла. Со злости старался пробить брешь в моем заблокированном канале связи. А согласно сообщению, которое я прочла вслух, моего Дмитрия Николаевича унесла нелегкая в родную больницу — очередной сложный случай. Он желал мне полноценного отдыха. Не иначе как с расстройства. Наташка иронически фыркнула, а следом буквально подавилась едким замечанием в адрес Ефимова и разразилась негодованием, ибо того же желалось и ей. Просто не дослушала меня до конца. Пользуясь относительной свободой, Борис вместе с «однохоббистами» удрал на вожделенную рыбалку, вернут его прямо к подъезду московской квартиры. Следовало признать, что это занятие для отдыха приобретало у нашего одноэтажного соседа и рыболова характер навязчивой идеи. Мобильник Борис Иваныч предусмотрительно отключил, поскольку после рыбалки намеревался вернуться сразу в столицу. Все, что Наталья собиралась ему сообщить, пришлось выслушать мне. Характер изложения мало чем отличался от ора Годзилла. Но главное — не на меня ж орала.

3

Въезд на лесную дорогу, ведущую к дачам, прошел в напряженном молчании. В лесу казалось значительно темнее. Я первым делом посетовала на то, что раньше не прочитали прижизненные послания Кириллова. Возможно, не стоило катить на дачу, лучше сразу в Москву, где и скрыться за железным занавесом — металлической дверью. Но Наташка даже не дала мне обосновать мое предложение, категорично возразила — вот приедем на дачу, в нормальную обстановку с электричеством, включим освещение по всему дому (можно даже и в двух домах — и у меня, и у Наташки), накроем на стол… Дальше шел конкретный перечень всего того, что будет на столе. Вместе с подарочной бутылкой коньяка, которую в порядке наказания Наташкиного беглого мужа стоит изъять из его коллекции. Я поморщилась.

— А что делать?! — в запале заявила подруга. — В нормальном состоянии просто страшно ночевать, тем более после прочтения Вовкиного письма. Спорим, оно начинается традиционно: «Наташенька, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых…» И зачем мне все это? Мужиков считаем дурной нацией. Да первому из них, кто сказал: «без пол-литры не разберешься», надо в ножки поклониться.

— Вот так основная часть этой «нации» за «разборками» и спилась! Заодно поглупела. Теперь ни один простой вопрос в мужской компании не обходится без применения умственного допинга — содержимого пол-литры. То же самое, что постоянное пользование калькулятором. В какой-то мере глушит мозговую инициативу и деятельность.

— А ты им не пользуйся. Считай на пальцах. Такой пинок мозгам! В общем, так: мы ведь Вовку так и не помянули, вот сейчас и помянем. Тем, чем Бог Борису послал. С курьером. Ночевать будем у тебя… — Наташка прислушалась и взглянула в боковое зеркало. — Ир, тебе не кажется, что за нами какая-то машина едет?

— Я ничего не слышу… — Оглянувшись назад, добавила: — И не вижу.