уж то я действительно смогу пойти на такое. Он же меня прямо там и сравняет с землёй, а его юристы ещё и могилку для меня выроют, из которой я вряд ли когда-то смогу выбраться.

— Лина, — пытается вытянуть меня из мыслей Дима. Он знает, что я погрязла в страхах с головой. Но при этом он выглядит таким уверенным и решительным, что мне хочется ему доверять. — Давай хотя бы просто с ним поговорим, а он нам скажет, какие есть варианты.

А вот это звучит уже не так пугающе, хотя я по-прежнему боюсь даже думать, чтобы пойти против отчима. Но ведь у меня и выхода другого нет, правильно? Я не могу позволить ему уничтожить мою маму, а раз идею лучше, что предлагает Дима, вряд ли придумаю сама, мне не остаётся ничего, кроме как набраться мужества и согласится, кивнув.

Дима мне в ответ вновь дарит эту улыбку, от которой в груди расцветает что-то приятное. Она обещает заботу и будто одновременно заверяет, что всё будет непременно хорошо. Я ему верю. Правда, ноги не перестают ощущаться невероятно слабыми и ватными, когда выхожу из машины и вновь окидываю взглядом внушительных размеров дом. Отсюда он выглядит ещё более впечатляющим и красивым. А ещё я тут же замечаю снующую по периметру охрану, отчего вновь хочется сделать шаг назад, залезть в машину и попросить Диму отсюда уехать. Я собираюсь обмануть главного прокурора области, последствия могут быть…

— Не бойся, — неожиданно парень оказывается со мной рядом и берёт мою руку в свою. — Даже если что-то пойдёт не так, это была моя затея, а не твоя.

И почему мне от его слов вот вообще лучше не становится? То есть, он сам предполагает, что может быть плохой исход? Но эта тревога гаснет так же быстро, как вспыхивает, когда Дима сжимает мою руку сильнее и просто говорит:

— Я всё время буду рядом.

И он сдерживает своё обещание. Ведёт меня за руку в дом. Всё время держит за руку, пока я, восхищаясь про себя величеством внутренней роскоши, то и дело запрокидываю голову и верчу ей в разные стороны, совсем не глядя под ноги, бреду за ним. Хотя я и привыкла к шику и дорогому дизайну, всё равно умудряюсь ловить себя на мысли, что здесь невероятно красиво и необычно. Этакая смесь современности и викторианской эпохи. А ещё в этом доме отдаёт теплом, за счёт ярких оттенков стен и мебели, совсем не похожих на те, что вижу каждый день в нашем доме — ледяных и холодных, точно как души двух хозяев. И последнее сравнении даже успевает поселить в меня маленькую надежду, что хозяин дома должен соответствовать этому впечатлению, однако она тут же умирает, стоит нам войти в тёмную, отделанную вишневого цвета деревом библиотеку, и увидеть глаза отца Димы.

Нет, теплоты в них точно нет. Этот взгляд я знаю. Этот взгляд человека, у которого есть власть и отсутствуют какие-либо зримые границы. И хотя Дима меня по-прежнему держит за руку, мне становится как никогда неуютно. Этого человека я точно никогда в жизни не решусь обмануть.

— Вот так неожиданность, — в отличие от холодного взгляда тёмных глаз, голос у отца Дима довольно приветливый.

Да и улыбка искренне радушная, собирающая в уголках глаз множество морщинок. Возраст мужчины точно определить сложно. Он неплохо сложен, подтянут, хотя и большую часть его высокой фигуры скрывает длинный халат, лоснящийся на складках от тусклого света торшера, стоящего прямо над креслом, в котором и восседает мужчина. Однако поседевшие с двух сторон на висках тёмно-русые волосы наводят на мысль, что ему, наверное, около пятидесяти.

Наверное?

Господи, и о чём я только думала, соглашаясь на эту авантюру.

Как девушка Димы, я должна знать, сколько его отцу лет. Я должна знать, как его зовут. И я точно должна знать о Диме хоть что-нибудь ещё, кроме его имени и что он учится в моём универе. Логика подсказывает, что могу не промахнуться, если предположу, что на юриста, а вот всё остальное…

Мне бы сдать шаг назад, но уже поздно. Представление уже начинается. Прямо со слов:

— Папа, знакомься, это — Лина, — а Лина кроме как кивнуть и выдавить подобие жалкой улыбки ничего не может, благо Дима вновь приходит на помощь: — А это мой отец — Игорь Юрьевич, Лина.

Ну хоть имя уже есть, возможно всё будет не так плохо.

— Здравствуйте, — блею я.

Но отцу Димы этого достаточно, чтобы улыбнуться и принять моё пищание. Вероятнее всего, он и не такие реакции встречал на свою персону.

— Здравствуй, Лина, — приветствует он, уже стоя на ногах, — очень приятно с тобой познакомиться.

Не могу сказать того же, и всё же:

— И мне очень приятно.

Дима сжимает мою руку сильнее, а мне хочется поскорее отодвинуться от него, пока всё не зашло слишком далеко, но взгляд его отца уже замечает эту деталь. Правда реагирует вполне спокойно, разве что глаза теплеют и смотрят на меня немного иначе. Без призрения, однако более придирчивее, оценивающе, как на вещь в магазине, когда прикидывают стоит она своих денег или нет.

И походу решает, что стоит.

— Чем обязан вам в столь позднее время? — прямо интересуется мужчина, явно не любитель ходить вокруг да около.

А я вот зависаю над единственным «позднее» и только сейчас задумываюсь о том, что времени с моего ухода из дома, наверное, прошло уже много. А когда нахожу часы и вижу “пятнадцать минут одиннадцатого” мне так не по-детски дурнеет.

— Знаю, что знакомство не так следовало бы провести, — вновь берет на себя всё Дима, хотя это было бы, наверное, очень странно, если бы заговорила я. Я вообще здесь в качестве какой-то попрошайки, отчего с каждой секундой затея кажется всё более дурной. Но останавливаться ещё дурнее, остаётся только подыгрывать. — Но я бы не стал тебя тревожить, если бы дело было не срочное.

Игорь Юрьевич принимает слова сына одобрительно, что даже странно на такое смотреть. Даже представить себе не могу, чтобы Егор так пришёл к Эдуарду с девушкой за ручку, чтобы попросить помощи. Он скорее под поезд бы лёг, чем сказал отцу, что есть какая-то проблема, которую он не может решить сам. А тут такое — оказывается, просить помощи — это не страшно.

Мужчина тут же показывает на небольшой диванчик, стоящий напротив его кресла, предлагая присесть и садится сам. Закидывает ногу на ногу и ждёт, когда расположимся мы.