От волнения я не нахожу себе места, точно на доске из иголок пытаюсь усидеть. А ещё эта рука… нет-нет, а отец Димы поглядывает на то, как его сын придерживает меня. Но это работает, парень был прав, на его отца действует безотказно, его расположение мне обеспечено.

А это между прочем мошенничество, даже статья такая есть…

— Итак, что у вас случилось? — спрашивает Игорь Юрьевич, а затем усмехается, начиная тянутся да очками, которые лежат сложенными на журнальном столике. — Только не говори мне, что хочешь попросить прямо сейчас вас поженить, вряд ли я смогу это обеспечить на ночь глядя, — выдаёт, надевая очки.

Вот, как он расценивает наши сцепленные руки.

Я заливаюсь с головы до ног краской, не способная нормально вдохнуть от такого заявления, а Дима реагирует точно также, как отец — слабо смеётся.

— Не переживай, — поворачивается он ко мне, — папа так шутит. Это просто… просто наша шутка.

Очуметь, какая смешная.

По-прежнему ошарашенная, смотрю на мужчину, он тоже смеётся и разводит руками в стороны типа «простите, не мог удержаться», а я… я выдаю натужную улыбку, решая, что это единственная реакция, которую от меня ждут и сама не понимаю, как выдаю:

— Нет, спасибо.

Смех как-то резко прекращается, я чувствую на себе два неловких взгляда, а сама пялюсь в пол, ощущая, как душно становится в помещении. Воздуха бы побольше…

— В общем, да, мы не планируем жениться, — поддерживает Дима, за что ему в очередной раз спасибо. — И, к сожалению, ситуация действительно слишком сложная и… — берёт паузу, чтобы бросить на меня ещё раз взор, который в этот раз я встречаю, потому что он какой-то подбадривающий и необходимый для меня. — И довольно печальная, — заканчивает парень. — Дело касается семьи Лины, и я думаю, что ты можешь нам помочь.

Игорь Юрьевич тоже становится серьёзным, словно вдруг понимает, что его смех был неуместным. Пару секунд глядит на меня, а потом возвращает взгляд к сыну.

— Рассказывай, посмотрим, чем смогу помочь.

Удивительно, но то, что я тараторила Диме, наверное, полчаса, он укладывает в пару минут, лишь говоря по делу и избегая подробностей, за которые мне было бы точно стыдно перед его отцом. Всё это время я смотрю на него, слушаю его речь и тембр голоса — спокойный, взвешенный, уверенный. Наблюдаю за мимикой, за тем, как он иногда взмахивает рукой и сжимает между собой указательный и большой палец тогда, когда надо что-то выделить. И думаю о том, какое такое чутьё меня привело к нему?

У меня были парни, ничего серьезного, конечно, но всё же я никогда не ощущала недостатка от внимания противоположного пола. И последний год не был исключением, просто я ничего не замечала. В моей голове был только Егор. И я солгу, если скажу, что не была всё это время в него влюблена. Была, и очень. И видимо это и было причиной, почему смирилась со всем происходящим. Признала, что виновата и что просто ему что-то должна. А на самом деле всё это время я могла жить другой жизнью. Могла переключиться с Егора, поняв, что он уже никогда не станет прежним. Тем, кого полюбила. Я могла дать отпор, натравив на него отчима, не дожидаясь, когда наступит такая ситуация, когда уже будет поздно.

И вот Дима… как ураган, ворвавшийся в мою жизнь, а я даже не могу просто с ним пообщаться и узнать его лучше, потому что в моей голове по-прежнему слишком много Егора. Потому что он точно стена стоит между мной и жизнью, которую хочу иметь.

Неужели, этот парень действительно способен что-то изменить?

— Так, — внезапно раздаётся голос отца Димы, а я от неожиданности резко поворачиваюсь к нему, понимая, что большую часть рассказа пропустила.

Видимо, самую важную, потому что мужчина выглядит серьёзно озадаченным. Смотрит куда-то между мной и сыном, явно в этот момент переваривая услышанное. А потом…

— Ну, я тебя понял, — говорит он Диме, после чего его уже сочувствующий взгляд обращается ко мне. — Очень жаль, что так получилось с твоей мамой.

Это единственная фраза, к которой я привыкла. За последние полгода я слышала её, наверное, раз пятьсот, поэтому реакция уже выходит автоматическая:

— Спасибо, — дежурная фраза, потому что сказать больше нечего.

И вновь это неловкое молчание, смотрю на Игоря Юрьевича так, будто сейчас он озвучит мне приговор. Дима украдкой кидает на меня обеспокоенные взгляды, очевидно больше переживая не за то, что скажет его отец, а не рассказал ли он чего лишнего, из-за чего я могла бы расстроиться. И это ещё одна черта, которую кладу всё в ту же копилочку “идеальный парень”.

Тем временем отец Димы всё ещё раздумывает, чем может помочь, пока наконец не говорит:

— Хорошо, — поджимает губы, словно что-то прикидывает в уме, а потом резко садится прямо и снимает очки, кладя их на столик, рядом с планшетом, а следом тянется за ежедневником, который лежит чуть поодаль. Пока он листает страницы, я успеваю прочитать гравировку золотыми буквами на обложке «Шевченко И.Ю.»

— Как там у него фамилия, — спрашивает отец Димы, и я спешу поднять взгляд к его ожидающим глазам, чтобы он не подумал, что я что-то пытаюсь подглядеть.

А саму накрывает волной жара, что даже ладони потеют от волнения, я с трудом могу не запинаться:

— Кайманов Эдуард.

Игорь Олегович впивается в моё лицо острым взглядом:

— Так вот, в чём было дело, — проговаривает мужчина тихо, а я почти перестаю дышать, совсем не понимая, что это значит.

Но не успеваю ничего спросить, хотя и не уверена, что вообще осмелилась бы.

— Да, папа, это был брат Эвелины, — отвечает Дима отцу, явно говоря обо мне так, словно они продолжают какой-то разговор.

Теперь я смотрю в упор на парня, надеясь, что он заметит мой вопиющий от непонимания взгляд и постарается всё объяснить, но он не меня даже не бросает и взора. Смотрит только на отца, который в свою очередь на меня, а меня не покидает ощущение, что меня вновь выставляют на торги, потому что мужчина меня точно ещё раз оценивает.

— Ну за такую девушку не стыдно в глаз получить сын, — наконец, выдаёт приговор мужчина, а мне и вовсе становится плохо.

Он знает про сегодняшнее утро. Боже мой, знает, а я даже не смогла сложить дважды два. Дима отец прокурора, и судя по всему, их отношения прямо противоположны отношениям отчима с Егором, а значит не должно быть удивительно, что его папа заметил увечья на лице