Он улыбнулся:

— Пожалуйста, выскажись яснее, объясни, к чему ты клонишь.

— Мои слова предельно ясны.

— Нет, ты подразумевала нечто большее. Прошу же, объяснись.

Сабрина смотрела на него во все глаза. Ее щеки раскраснелись, голос звучал смущенно.

— По-моему, ты оказался в затруднительном положении, — сказала она. — Ястребу приходится нелегко, но тебе, Слоан, может быть в сто раз тяжелее! Вообрази, ты будешь служить в кавалерии, бок о бок с теми самыми людьми, которых индейцы обвиняют в истреблении целых племен. Чью же сторону примешь ты? До сих пор ты ограничивался разговорами — и с белыми, и с сиу. И те и другие прислушивались к твоему мнению, а ты пытался объяснить, что одна сторона хочет втолковать другой. Но что будет, когда разговорам придет конец? Когда дело дойдет до войны? Что станет с тобой? Может, обе стороны примут тебя с распростертыми объятиями? Или обе будут стрелять в тебя?

Слоан с преувеличенной осторожностью отложил вилку и поднялся, остро ощущая тяжелое молчание, повисшее над столом. Даже Скайлар и Ястреб сжались, как от боли, и не находили слов.

Поднимаясь, Слоан заставил себя улыбнуться.

— Прошу прощения, — произнес он, — но, по-моему, Сабрина еще слишком слаба: пребывание в обществе стало для нее непосильным бременем, — любезно добавил он.

— А по-моему, к моим словам стоит прислушаться, — возразила Сабрина.

Слоан поспешил к ней, мягко заверив:

— Дорогая, в этом нет никаких сомнений, и все-таки давай поговорим с глазу на глаз.

— Слоан, здесь собрались наши друзья и родные, твои братья по крови! — выпалила Сабрина. — Все сидящие здесь обеспокоены надвигающейся войной с сиу. Осознав всю опасность твоего положения, они могли бы убедить тебя остаться, объяснить, что Дакота — не самое подходящее место для тебя. Не только для тебя, но и для твоей жены.

Слоан изо всех сил старался держать себя в руках, но поднял Сабрину с места без особых церемоний.

«Не забывайся», — напомнил он себе, чувствуя, как в нем вспыхнул гнев.

— Бедная моя! — пробормотал он и приложил ладонь ко лбу Сабрины. Сокрушенно вздохнув, он обнял Сабрину, невзирая на тревожный возглас, слетевший с ее губ. — Она неважно себя чувствует.

— Потерять ребенка — тяжкое испытание, — с искренним сочувствием откликнулся Гоуэйн Мак-Гиннис.

— Чтобы оправиться после такого удара, требуется не мало времени, — добавил Джеймс Мак-Грегор.

— Я абсолютно… — начала Сабрина, но Слоан поспешно прервал ее.

— Дорогая, тебе незачем беспокоиться о положении сиу, да еще в такое время! Тебе необходим отдых, — твердо заключил он и с принужденной улыбкой обернулся к сидящим за столом: — Прошу простить нас. Пожалуйста, продолжайте ужин. — С этими словами он повел Сабрину к лестнице, удерживая ее так, чтобы никто из присутствующих в зале не заметил ее сопротивления.

Пинком распахнув дверь в комнату Сабрины, Слоан положил жену на постель. Она тут же попыталась встать, но Слоан придержал ее, пригвоздив к постели весом своего тела.

— Что все это значит, черт возьми? — осведомился он.

Сабрина закрыла глаза и перестала вырываться.

— Насколько мне помнится, ты сам потребовал объяснений. Я несколько раз пыталась уклониться от них.

— Ты делала это лишь для того, чтобы распалить мое любопытство.

— Неправда! Слоан, мне плохо…

— Какое удобное совпадение! Чертовски удобное! Но со мной этот номер не пройдет, особенно после твоей сегодняшней выходки. Открой глаза, нам надо поговорить.

Сабрина послушалась.

Она вновь была бледна, болезненно бледна, а глаза казались особенно яркими. Они мерцали при свете камина, и Слоан обнаружил, что никак не может отвести от них взгляд. Внезапно Сабрина превратилась в утонченную красавицу южанку, оказавшуюся во власти человека, которому подобало вести себя по-джентельменски.

— А теперь объясни, что все это значит?

Она покачала головой.

— Это я должна требовать объяснений! — неожиданно выкрикнула она. — Объясни мне, почему ты должен вернуться в страну сиу и вести борьбу с самим собой!

— Черт возьми, Сабрина, мне незачем бороться с собой!

— Как бы не так!

Он выпрямился и скрестил руки на груди.

— Сабрина…

— А если я стану настаивать на своем желании отправиться куда-нибудь в другое место?

— Куда?

— Не знаю, куда угодно.

— Сабрина, времена меняются, но жены неизменно следуют за мужьями, куда бы те ни направились. Так устроен мир.

— Слоан, времена и вправду меняются, и теперь белые воюют с сиу! Они убивают сиу, а индейцы уничтожают белых. Вот в чем все дело!

Даже если бы Сабрина ударила его, Слоан не был бы до такой степени изумлен ее яростными и небезосновательными нападками.

— Вот как? Боюсь, ты не понимаешь всей сложности происходящих событий. Нет, Сабрина, белые не истребляют сиу только потому, что они индейцы, и даже среди так называемых враждебных племен есть немало воинов, которые отказываются убивать белых женщин и детей, несмотря на то что в войне погибло немало мирных индейцев.

— Неужели в пылу сражения кто-нибудь станет разбираться, кто ведет войну достойно, а кто нет?

Она покачала головой. — Слоан, поверь, я устала от постоянной борьбы. Я не хочу жить в вечном страхе перед индейцами. Я понятия не имею, что значит быть женой офицера, и еще…

— И еще тебе не нужен муж-метис, — вставил Слоан.

Она стремительно опустила глаза. Слоан взял ее за под бородок и вынудил смотреть себе в лицо.

— Я заставлю тебя относиться ко мне иначе, — вкрадчиво пообещал он.

Сабрина покачала, головой.

Они стояли совсем рядом, их тела соприкасались, и хотя Слоан понимал, что должен отгонять от себя всякие мысли о плотской любви, он не удержался. Сохранять спокойствие было невозможно, особенно теперь, когда в глазах Сабрины смешались страсть и гнев. Кровь прилила к ее щекам; губы манили, как терпкое вино. Внезапно схватив Сабрину в объятия, Слоан в диком, неукротимом порыве впился в ее губы. Он впитывал сладость рта, дразнил и ласкал его языком, пока тело Сабрины не стало покорным и податливым… Борьба завершилась.

Слоану казалось, что вместо крови по его жилам струится раскаленная лава. Он так долго мечтал обнять ее, так упорно боролся с вожделением…

Наконец он прервал поцелуй и уставился в поблескивающие глаза Сабрины.

— Сабрина, будь я чистокровным сиу, ты сегодня же отправилась бы со мной домой. Ты дала мне клятву, так не вздумай нарушить ее. Не заставляй меня возвращаться сюда за тобой.