— И что?

— И никто вас не понимает, кроме таких же скитальцев. Никто не понимает, как причудлив подобный образ жизни. Никто даже не представляет.

Она вздохнула.

— Ну да, мы крутим романы на работе, это неизбежно. Как и коллеги в любых других сферах. Я уверена, рекламщики женятся на рекламщицах, а адвокаты женятся на адвокатшах. Во всех профессиях случаются служебные романы.

— Да, но вы все же не работаете вместе. Вот в чем дело-то. Экипаж почти никогда не встречается тем же составом. Понятно, вы с Меган приятельницы и договариваетесь летать вместе. И я предполагаю, что с Шейном она тоже дружит. Но на этом рейсе в Дубай было десять бортпроводников, семеро из вас никогда раньше не виделись и, возможно, больше никогда не увидятся. Или если и виделись, то сто лет назад. И это только экипаж салонов. Добавьте пилотов. Когда вы летали с кем-то из них? Год назад? Два? Десять? Нет уж, Кэсси, извините, вы не работаете вместе.

— К чему все это? Я думала, вы хотите мне помочь.

— Хочу. И именно поэтому пытаюсь убедиться, что этот тип Соколов не сказал вам ничего значительного и вы не узнали о нем ничего, чем вам следовало бы поделиться с адвокатом или напрямую с ФБР.

— Ничего.

— Потому что к настоящему моменту в ФБР уже знают, что вы с ним кокетничали. И к настоящему моменту они знают, что вы не ужинали в Дубае ни с кем из членов экипажа, включая вашу подругу Меган. Я выяснил это из того немногого, что они мне сообщили по итогам интервью с экипажем.

— И какое это имеет значение?

— Возможно, никакого. Но просто на всякий случай: вы не хотите мне ничего рассказать о том, чем занимались той ночью в Дубае?

— Я спала.

— В гостинице авиакомпании?

— Да!

— Вы не выходили поесть?

— Нет, — выпалила она и в тот момент, когда слово слетело с губ, засомневалась, не поторопилась ли с ответом.

В ресторане точно были свидетели. Она знала, какой следующий вопрос задаст Майес, и оказалась права.

— Значит, вы заказали еду в номер?

— Нет.

— Вы не ели?

— Я не очень хорошо себя чувствовала. Съела немного орехов из мини-бара, а потом уснула.

Она понятия не имела, есть ли возможность это проверить. Насколько тщательно гостиница следит за состоянием мини-бара?

— Значит, вы никуда не выходили?

— А кто-то сказал, что выходила?

— Мне — нет.

— Вот и ладно.

— Но по словам двух сотрудников авиакомпании, работавших с вами в салоне, вы флиртовали с Алексом Соколовым. А позже вечером, судя по всему, не общались ни с кем из экипажа. Ни с кем. Вы просто исчезли…

— В своем номере! — сорвалась на крик Кэсси.

Через плечо Майеса она увидела, как двое пожилых мужчин, завтракавших вместе за соседним столиком, завертели головами, будто совы. Видимо, она была чересчур резка.

Майес выставил перед собой раскрытые ладони и откинулся на спинку стула.

— Я понял, понял, — отозвался он. — Но насколько нам известно, ФБР побеседует с пассажирами, которые сидели рядом с Соколовым, и есть вероятность, что кто-то из них — один человек или даже несколько — расскажет, как вы подружились с этим парнем. Я не знаю, из какой семьи Соколов, богатые ли они, есть ли у них связи, или он просто не тот, кем представился. Я не знаю, чем он на самом деле занимался в Дубае. Может, действительно просто приехал на встречу. Но у этой истории будут последствия, и я хочу быть уверен, что вы сделаете три вещи.

— Хорошо, говорите. — Она надеялась, что собеседник примет ее ложь и страх за раздражение.

— Я хочу, чтобы вы обратились к адвокату.

— Я не могу позволить себе адвоката!

Кэсси отчетливо помнила, как в гостиничном люксе клялась себе найти защитника, если каким-то чудом вернется в Америку.

— Мне едва хватает на квартиру. Вы знаете, сколько я зарабатываю. Я банкрот. Мы все банкроты. Мы все сводим концы с концами.

— Расслабьтесь, у всех так. Я могу подыскать адвоката по доступной для вас цене. Не беспокойтесь, это наша работа.

— Я еще не согласилась, потому что не понимаю, зачем он мне нужен. Что еще?

— Второе. Я хочу, чтобы вы держали меня в курсе происходящего. Повторюсь, только так мы сможем вас вытащить.

— Хорошо.

— И третье. Я хочу, чтобы вы мне сообщили, как только вам позвонит первый репортер.

Ей и в голову не приходило, что может позвонить репортер. Как наивно с ее стороны! Конечно, будут и журналисты, особенно если Соколов из известной семьи или если он вовсе не менеджер хедж-фонда.

— Разумеется, без проблем, — согласилась она.

И поскольку в перспективе замаячил репортер с камерой, а может, потому что в глаза ей бросилась «Нью-Йорк пост», которую читал парень за соседним столом, Кэсси решилась:

— И если вы знаете какого-нибудь адвоката, я бы не отказалась от его услуг. Недорогого, но хорошего. Но скажите мне вот что.

— Слушаю.

— Если Соколов не управлял инвестициями или типа того, то кем он был? Шпионом?

— Он постоянно путешествовал по работе. Отличное прикрытие для многих дел.

— То есть это правда? Он мог быть американским шпионом?

— Или русским. Или немецким. Или израильским. Или южноафриканским. Вероятно, он был кем-то вроде посредника или курьера.

Она подумала о книге, которую вчера купила, и ляпнула:

— Он помнит о своих русских генах, по крайней мере немного.

Произнося слово «гены», она ощутила новый укол страха и дурных предчувствий. ДНК! Губная помада, которую она потеряла где-то в Дубае, губная помада, которую она, возможно, забыла в номере 511. Она представила, как криминалист в люксе отеля подцепляет пинцетом тюбик и кладет его в пластиковый пакет. Вот она — неопровержимая улика.

И было еще кое-что — бальзам для губ с логотипом авиакомпании. Конечно, самый обычный, но он ей нравится, и им она тоже пользовалась. С запахом кокоса. Когда она опустошала свою сумку, прежде чем выбросить ее в Дубае, бальзам она не нашла. Иногда она увлажняла им губы перед тем, как нанести помаду. Сделала ли она это в номере 511? Может быть так, что там остался бальзам для губ, на котором есть логотип авиакомпании и ДНК Кэсси?

— А вдруг все просто и Соколов из ФСБ, — рассуждал Майес.

— Я не знаю, что это.

— Бывший КГБ. Федеральная служба безопасности Российской Федерации. Контрразведка. Шпионские игры. Большей частью очень скверные шпионские игры.

— Но он казался настоящим американцем, — заметила Кэсси, надеясь, что собеседник не услышал, как дрогнул ее голос.