Среди камней и скользких водорослей показалось множество жирных бородавчатых «скалистых» трепангов. На запущенном приволье их расплодилось видимо-невидимо. Небывалая радость охватила Выдрина: во всю жизнь он ни разу не видал такого огромного количества червей на одном месте.

– Вот это клад! – он мысленно погрозился наверх команде: – «Теперь я вам покажу, черти, как Федор Выдрин умеет добывать трепангу, если захочет!»

Его стеклянные глаза водолаза горели хищным блеском. Охваченный трепанголовным азартом, он не уставал нацеплять на крючок и перебрасывать в заплечный мешок червей.

– Побольше такой чертовщины – разбогател бы Выдрин! Хе, хе! – посмеивался самодовольно он, точно перехитрил кого-то.

Не нужно было ковырять камни, переворачивать ракушки в поисках добычи: на каждом шагу вокруг чернели упитанные черви, и Выдрин давил их невольно железными подошвами.

В каких-нибудь десять-пятнадцать минут сумка за плечами была почти наполнена. Забыв все страхи, водолаз заплясал по дну моря. Он уже не озирался по сторонам, а смотрел лишь под ноги на пестревших вокруг неповоротливых червей, пропускал мелочь, отбирая лишь самых жирных и крупных. Продвигаясь вперед, подсчитывал мысленно, сколько трепанга можно набрать здесь до конца сезона.

Вдруг Выдрин заметил, что между ежом и морской звездой, под ногами, лежал редкий, драгоценный голубой трепанг!

Нет, он не проткнет «священного» червя крючком!

Он нагнулся, взял червя в руки, как хрупкую драгоценность, и… в этот момент кто-то сбоку стукнул Выдрина, словно пытаясь задержать… Выдрин поднял голову: над ним, лицом к лицу, качалось в воде страшное человекоподобное существо…

Руки чудовища были широко растопырены, как бы для того, чтобы поймать в свои жуткие объятия обезумевшего водолаза, отрепья одежды и мяса висели на костях…

Выдрин бросился в сторону и заметался по дну…

Отовсюду на него надвигались раздутые, шевелящиеся, человеческие фигуры. Женщина с головой медузы, с разметавшимися волосами, вплотную прильнула к Выдрину, когда он наступил и запнулся о что-то длинное и тонкое, похожее на змею…

Выдрину показалось, что женщина схватила и держит и давит его… С нечеловеческим усилием он рванулся и сапогом отшвырнул от себя женщину…

«…Чуть чего, – нажимай клапан и пузырем»… – вспыхнул обрывок речи товарища в его потухающем сознанье, и водолаз, как сквозь сон, зажмурив глаза, рванул клапан…

Наверху, на кунгасе, тревога: пузырики, по которым узнает команда о местонахождении водолаза под водой, вдруг быстро-быстро запрыгали на поверхности воды, заметались как-то необычно… Но вот пузыриков не стало: водолаз всплыл на поверхность.

Его подобрали под руки, с трудом втащили на палубу, сняли шлем.

Выдрин был мертв. Голубые глаза его вылезли из орбит…

В судорожно сжатом кулаке его был зажат «священный» голубой трепанг…

. . . . . . . . . .

Как-то недавно, просматривая дальневосточную печать, я обратил внимание на небольшую хроникерскую заметку. Привожу ее полностью:

Подводное кладбище

В одной из бухточек залива Петра Великого близ города Владивостока водолазы при морской работе обнаружили подводное кладбище, которых немало осталось после ужасов капиталистической интервенции.

На найденном кладбище люди были брошены в воду живьем с привязанным к телу грузом… Находясь в стадии разложения, трупы от газов стали легче воды, их подняло наверх, насколько позволяли веревки, груз же удерживал на дне. Трупы найдены в самых неожиданных, жутких позах; кто на ногах, кто вниз головой, смотря по тому, к какой части тела был привязан груз. Особенно страшное впечатление производила женщина с длинными развевавшимися под водой волосами…

И все эти распухшие человеческие тела казались живыми, так как покачивались и двигали конечностями от колебания воды!

Сборник рассказов*

Предисловие

В напечатанных в этой книжке рассказах Венедикта Марта описывается жизнь трудящегося населения Китая и Кореи. Постоянная нужда, тяжелый, плохо оплачиваемый труд рабочих и крестьян, всевозможные притеснения как со стороны иностранных богачей, так и со стороны китайских помещиков и чиновников, все это порождает глубокую ненависть трудящихся к своим врагам – помещикам и капиталистам.

Борьба эта развивается с большими трудностями. Сейчас китайский рабочий и китайский крестьянин, несмотря ни на что, несмотря на тяжести и жертвы, завоевывают свои права.

Рассказы В. Марта если и не отражают эту великую борьбу, то они все же дадут читателю некоторое представление о жизни рабочих и крестьян в Китае. И старый Хун и бродячая швейка Вы-и, – оба они живут одной ненавистью, одним стремлением непримиримой вражды к своим классовым брагам.

Чтение этих рассказов помогает читателю легче уяснить себе то, что происходит в Китае, и помогает ближе узнать эту великую страну.

Хун Чиэ-фу*

Рассказ

Хун Чиэ-фу – старик. И если изо дня в день, с утра до поздней ночи он добывает свою чумизу и гаоляновые лепешки парой жилистых упругих ног, то можно подивиться крепости и гибкости его организма.

Рикша, этот человек-лошадь, редко может проработать пятнадцать-двадцать лет. Самая могучая грудь, самое крепкое здоровье не выдержат ежедневной тяжкой пытки лошадиного бытия. Ведь рикша впрягает себя вместо лошади в коляску и беспрерывно бегом развозит пассажиров.

Всего три года бегает со своей коляской по пыльным, загаженным улицам Хун, как раз с того мучительного времени, когда он нацепил белую шишечку на шляпу и надел белые туфли[7] в знак траура по казненному сыну – единственному Ли.

Всего три года, а уже все чаще и чаще кажется ему, что вот-вот разорвется его сердце, не выдержит грудь… Намедни его плевки окрасились кровью, и Хун ждет того неизбежного часа, когда на трудовом посту, где-нибудь в торгашеской сутолоке грохочущих улиц он вдруг грохнется замертво наземь.

Смерть ничего, она – единственная желанная последняя встреча на осиротелом тупике его жизни. Волнует и пугает старика забота о деревянной дощечке с его именем. Умрет Хун, и некуда будет приткнуться его опустошенной душе[8].

О, Хун знает: будь сын Ли жив, он преподнес бы ему драгоценный подарок – сосновый гробик для останков[9].

Проклятые белые дьяволы-чужестранцы! Из-за англичанина топор разлучил голову с туловищем Ли, и отца с сыном…

Хун везет ненавистного белолицего чужестранца. Вот почему так мучительно четко в его памяти проплывают кошмарные видения недавнего прошлого…

Мальчика Ли Хун отдал в бойки[10] к богатому англичанину – мистеру Стеку.

При редких свиданиях с отцом Ли неизменно жалостно выл, как собачонка, прижимаясь