конце, когда Тома устала от разглагольствований Веры, та вдруг сказала, — ты мне должна погадать. На будущее. Давай, давай! Не вздумай отказаться.

Тома засмеялась. Что с ней будешь делать? Придется как-то выкручиваться. Тома не хотела объяснять лишний раз, что она не гадалка.

— Только давай договоримся. Это в первый и последний раз, — сказала Тома.

— Хорошо, хорошо. Давай быстрее, и Вера села на диване и сложила руки на коленях. Она приготовилась слушать свою судьбу.

Тома коснулась плеча Веры. Откинулась на спинку стула и закрыла глаза. В этот раз запреты пошли почти сразу. Видимо Веру она достаточно изучила за это время.

Тома с закрытыми глазами начала говорить: — Вера, слушай внимательно. Тебе нельзя все время быть ребенком, нельзя обижать людей, нельзя ругать себя. Когда Тома открыла глаза, она поразилась. Вера плакала. Тихо как ребенок. Тома стала утешать ее. Она села рядом и стала гладить Веру по головке. Это ей напомнило Милу. Так же Тома успокаивала ту маленькую девочку.

— Я ничего не понимаю. Ничего! Поняла только, что не надо себя ругать. И все!

Тома попыталась объяснить, но ничего не получалось.

— Ты мне скажи, что меня ждет в будущем. Найду я мужа или нет?

Тома начала говорить о том, что, конечно, Вера найдет себе мужчину. Замечательного, такого, что за ним, как за каменной стеной. Вера постепенно успокаивалась и скоро уже глядела радостными глазами на Тому.

— Правда? Все будет хорошо? — спросила Вера.

— Ну да! Конечно, все будет хорошо, — ответила Тома, — давай пить чай.

— Давай! Только ты больше никого не пускай к нам в каюту. Ладно?

Тома согласилась. По громкой связи раздалось: — рабочей кухни Тамаре срочно зайти в каюту помощника капитана по политической части.

Вера насторожилась, — а на этот раз за что он тебя? Неужели за Любаню или за этого придурка, которого ты принимала?

Тома собиралась и размышляла, зачем он вызывает? Неужели за эту навязанную ей практику?

Глава 9

Еще дед говорил — не ходи на Синюю гору. Мимо я проходил много раз. Был на болоте, ходил за ягодами, за травами, которые наказывал собрать дед. Ничего страшного не внушала мне Синяя гора. Собственно, не гора, а холм. И чего опасается дед?

Однажды я решился сходить сначала на Синюю гору, а там если получится, то и за нее. Собрался с вечера, но делал так, чтобы дед ничего не понял. Заготовил сумку через плечо, положил туда спички в промасленной бумаге, лепешки из муки, сушеное мясо, топорик и конечно, нож.

Утром сказал деду, что пошел проверять силки. А сам на лыжах отправился к Синей горе. Кстати, почему Синей, когда-то я спрашивал деда, тот и так немногословный, замахал руками и не захотел разговаривать.

До Синей горы идти было часа два с половиной, это летом, а зимой вдвое дольше. Итого почти пять часов. Иногда я удивлялся, почему мне никогда в этих краях не попадаются староверы, ведь их деревня находится не так уж и далеко, всего-то часа три с половиной от избушки. Но как старик обмолвился, жители деревни боятся ходить в районе Синей горы. Они считают, что это нехороший район, опасный, что погибло в этой местности уже человек десять.

Я вот никакой опасности не видел, конечно, кроме медведя, того боялся так, что даже не хотел думать о встрече с ним. Хотя дед и сказал мне, что медведь меня не тронет, что я уже пропитался лесом. Я не понимал, что это значит, но надеялся, что это так.

Я спокойно дошел до Синей горы, вот она, начинается за небольшой речушкой. Ничего в ней Синего и нет. Почему так называют?

Я сделал привал. Вскипятил чай, перекусил. Даже немного вздремнул, мне приснился почему-то олень, хотя никаких оленей здесь не было.

Потом встал, надел лыжи, я на них уже довольно сносно передвигался. И направился к речушке. Там постарался найти переправу на тот берег. Не хотелось рисковать. Бывает такое, что речушка замерзла, а внизу под толстым слоем льда скрывается текущая вода. Запросто можно провалиться и вымокнуть. А потом надо разжигать костер, и срочно сушиться, пока не замерз.

Нашел место, переправился на тот берег, никуда не провалился. И вот я стоял на том берегу и смотрел назад. Видел след лыжни, которая исчезала в лесу, видел свой костерчик. На мгновение мне показалось, что я как-то прощаюсь со всем этим. Я отмахнулся от этой мысли. Зачем-то глубоко вздохнул и стал подниматься на Синюю гору.

Идти было тяжеловато. Много было упавших деревьев. Приходилось обходить их. Сначала я попытался перелазить через них, потом понял, что могу сломать лыжи и отказался от это затеи. Я прикинул, что так тормознусь надолго. Тогда я решил обойти поваленные деревья и пошел вдоль речушки. И точно метров через двести бурелома стало поменьше. Я стал подниматься в гору.

Сначала я поднимался елочкой, потом стал подниматься лесенкой. В любом случае было неудобно. Тогда я снял лыжи, вернулся к речке, нашел приметное дерево, поднял лыжи на него, привязал к веткам. Снова вернулся на свою тропку и стал подниматься.

Постарался найти свой ритм движения. Я замечал, когда что-нибудь делаешь и движения однообразные, то можешь войти в транс и тогда практически не устаешь. Вот и в этот раз я хотел войти в транс.

Сначала ничего не получалось. Снег местами был выше колена и приходилось напрягаться, чтобы идти. Потом незаметно я приспособился и начал автоматически двигаться. Я шел и шел, ни о чем не думая. Очнулся уже на середине горы. Оглянулся назад и увидел только хвойный лес. А впереди тоже были деревья и поэтому вершины не было видно.

Прошло еще примерно минут пятьдесят, а может быть и час, и мне показалось, что я приближаюсь к вершине. Я оглянулся и понял, что поднялся значительно. Захотелось отдохнуть. Я присел на поваленное дерево и достал туесок с едой. Стал есть и одновременно поглядывал по сторонам. Мне стало казаться, что кто-то находится рядом. Я чувствовал беспокойство. Почему-то захотелось вернуться. Но мое упрямство или как мне хотелось думать, настойчивость толкали меня вперед.

Я поел, убрал все в сумку, поднялся и зашагал к вершине. Снега стало меньше, может быть, ветер выдувал его. Я пробирался, обходя камни. Странно, что внизу их не было. Чем ближе к вершине, тем камни становились крупнее, и скоро мне пришлось пробираться не только между деревьев, но и между камней, которые были