– Ну что вы!

– Вы очень вовремя… сейчас придут муниципальные советники… у нас как раз сегодня совещание… еженедельное.

Минут через десять пришли еще двое мужчин. Все три народных избранника были несказанно счастливы тем, что я изволил к ним приехать. Давно меня нигде не встречали так радушно. Я рассказал, как представляю себе строительство, они жадно ловили каждое слово. Я был в своей стихии.

После совещания мы выпили по рюмочке за наше сотрудничество (я заметил, как все обрадовались поводу откупорить бутылку) и разошлись. Мэр предложил отвезти меня в Париж на своей машине, я охотно согласился. Страшно подумать, как бы я добирался обратно общественным транспортом. Да и Патрику (мэр попросил, чтобы я звал его Патриком) было в удовольствие проехаться со мной. Пользуясь случаем, он забросал меня вопросами о моей работе. Мой приезд он расценивал как профессионализм высшей марки, видел в нем доказательство того, как внимательно наша фирма относилась к любым заказам. Знал бы он, что причина моего появления – воздушная яма в моей карьере! Сидеть рядом с человеком, смотревшим на меня с таким почтением, было ужасно приятно. Морально, но не физически. Боль в спине от тряски усилилась. Патрик заметил, что мне нехорошо, и засуетился. Не очень понимая, что нужно делать, он предлагал ехать помедленнее, свернуть с трассы, совсем остановиться, открыть или закрыть окно. Но у меня от этого всего кружилась голова, а его желание помочь только раздражало. От назойливой заботы становилось только хуже. Ехать молча – вот все, чего я хотел, как будто тишина могла успокоить боль.

И снова я подумал, что врач, должно быть, чего-то не разглядел. Наука тоже ошибается. Так или иначе, ясно было одно: отделаться легко не удалось. Патрик высадил меня у приемной остеопата, которого мне посоветовал Эдуар, – я записался к нему на это время. Вид у мэра был удрученный. Поездка начиналась так удачно, а обернулась сплошным мучением. Я поблагодарил его за помощь.

– Надеюсь, все будет хорошо, – ободряюще сказал он.

– Да, это пустяки. Спина разболелась… пройдет.

– Вам нужно отдохнуть. Чем тащиться к нам, полежали бы лучше в постели. То есть лучше для вашей спины, но никак не для нас! – сказал он, пытаясь пошутить.

– Ну-ну…

– Мы были счастливы вас видеть.

Я дружески кивнул ему и похромал в подъезд. Будь я на его месте, ни за что не доверил бы даже самую крохотную стройку такому, как я, – человеку, который сначала ни с того ни с сего приезжает среди недели в его захолустье на автобусе, а под конец плетется кое-как на прием к остеопату.

Интенсивность боли: 8,5

Настроение: американские горки

И снова я сижу и жду в приемной. Болеть значит ждать, вот оно что! Ждешь, ждешь и ждешь. Во всех врачебных коридорах одна и та же канитель. Люди сперва разглядывают друг друга, потом утыкаются в какой-нибудь старый журнал[14]. Для приличия я тоже всегда листал что попадется, не задумываясь о том, до чего нелепо выгляжу с номером “Гламура” в руках. Вот и теперь я машинально перелистывал страницы и пребывал в каком-то ступоре. Столько событий и ощущений свалилось на меня в тот день, а он все никак не кончался. И столько противоречивых мыслей и перепадов настроения, что я плохо соображал, куда и зачем пришел. Однако не так уж отупел, чтобы не заметить, что, кроме меня, своей очереди ждали еще трое пациентов. Как же так? Вот уж не думал, что этот доктор, по примеру авиакомпаний, практикует овербукинг. Прием каждого пациента занимает как минимум полчаса. Не буду же я тут торчать два часа! Тогда уж лучше пойти домой, принять ванну и постараться заснуть.

И только через пару минут до меня дошло, что приемная общая – одна на несколько кабинетов. Мой остеопат появился довольно скоро. С лица его не сходила улыбка, и он скорее походил на адвоката или бойкого брокера. Никогда не скажешь, что такой человек работает руками.

– Вы, наверно, от Эдуара?

– Да.

– Я у него лечу зубы. Превосходный стоматолог!

Трудно вообразить одного врача пациентом другого. Остеопат в кресле у стоматолога – что-то в этом есть несуразное. Хотя, в конце концов, он тоже имеет право на кариес. Я бы пустился в самые пустопорожние рассуждения, лишь бы не касаться главного. Но никуда не денешься – приходится опять возвращаться к спине. По счастью, доктор отличался ангельской приветливостью. Я у него, верно, был двадцатым пациентом, но, несмотря на это, он одарил меня улыбкой, свежей, как утренняя роза. Весь антураж говорил о том, как преданно он любит свое ремесло; взять хоть рамочку, в которую оправлен диплом. Это вам не поделка из Икеи, такую рамку человек искал придирчиво и долго. Я прямо представлял себе, как этот доктор говорит жене: “Не беспокойся, милая, я все беру в свои руки”. Должно быть, ему нравилось так говорить, вселять уверенность, что на него однозначно можно положиться. По вечерам жена кормила его неизменным телячьим рагу – оно вечно тушилось на кухне. А после ужина, когда он, растянувшись на диване, вздыхал: “Какой же длинный день…”, она игриво поглаживала ему ляжки. Его благополучие меня бесило. Не унизительно ли ковылять полусогнутым на глазах у такого статного, цветущего человека!

– Ну, расскажите, что с вами.

– У меня очень болит спина, вот уже несколько дней.

– И часто такое бывает?

– Да, собственно, никогда. Во всяком случае, такая сильная боль – первый раз.

– Вы упали, ударились или что-то еще в этом роде?

– Нет, ничего такого. Это началось в воскресенье. Мне уже сделали рентген, МРТ… и ничего не нашли.

– Даже МРТ?

– Да.

– И что?

– Как будто все в порядке.

– Вы по натуре человек нервозный?

– Не особенно.

– …

– Вы удивляетесь, зачем меня отправили на МРТ?

– Нет, вовсе нет… – ответил он, но как-то странно на меня взглянул.

Врач попросил меня раздеться до трусов. Уже второй раз за день я обнажался, к тому же перед мужчинами, что уж совсем ни в какие ворота… Я подошел к процедурному столу – боли как не бывало. Повторился тот же фокус: как только приходишь к врачу, все симптомы исчезают. Но при первом же прикосновении я охнул.

– Вот тут болит?

– Да.

– Еще бы! И должно быть, очень сильно.

– Вы почувствовали?

– Да. А тут больно?

– Тут нет. Болит, где вы показали сначала.

– Удивительно.

– Что?

– Да нет, ничего.