Алессио взял подсвечник, подошел к Лауре и протянул ей руку.

– Пойдемте обедать.

Странный получился у них обед. Они почти не разговаривали, от мерцания свечей в углах столовой прыгали тени, и периодически все кругом озарялось голубыми вспышками молний. Из-за несмолкаемых раскатов грома Лауре было трудно уделить должное внимание вкусной еде, приготовленной Эмилией. Она то и дело вздрагивала и, чтобы не было так страшно, пила красное вино, которое Алессио подливал ей в фужер.

– Бедняжка Лаура, – сказал Алессио, с нежностью глядя на ее бледное лицо, – вы приехали сюда, надеясь на теплые дни, романтичные лунные вечера, а вместо этого – буря, да еще такая страшная. Но дом пережил не одну бурю и эту тоже переживет.

– Да, да конечно. – Она закусила губу. – Но я рада, что вы решили не оставаться в Перудже, синьор…

– Да ну? Какое признание! Я польщен.

– Как выдумаете, – помолчав, спросила Лаура, – около озера Трасимено такая же ужасная погода, как и здесь? Они смогут вернуться завтра? Нам с Паоло надо договориться о билетах на самолет.

Он пожал плечами.

– Посмотрим. Придется ждать.

– А вы не могли бы им позвонить? – Лаура постаралась, чтобы ее просьба не прозвучала как мольба.

– Позвоню, если телефон заработает. Гильермо сказал, что связь прервалась сразу после звонка тети.

– О, боже. – Лаура не смогла скрыть своего ужаса. – Но у вас ведь есть мобильный телефон.

– И не один, но сигнал сюда не проходит. Это, как мне кажется, одна из многих приятных особенностей моего дома, – сказал Алессио, наливая им еще вина. – Так что мы с вами отрезаны от мира, дорогая.

Неожиданно грохот начал стихать и доносился откуда-то издалека, правда, менее жутко не стало. Лаура с трудом повторила:

– Мы отрезаны? Не может быть.

Он пожал плечами.

– Такое бывает.

– Но сколько времени это продлится?

– Пока не закончится гроза.

– Вам что, все равно?

– Я ничего не могу поделать, радость моя. – Он улыбнулся. – Придется вам поволноваться за нас двоих.

Да уж, что другое, а это у нее получится. Лаура взяла в руку стакан и сделала глоток. Рука дрожала. Только бы он ничего не заметил!

– Мы не могли бы… на вашем джипе поехать куда-нибудь, где есть свет и телефон? – волнуясь, спросила она.

– В такую погоду и по размытой дороге? Вы, оказывается, смелая. Намного смелее меня. Обещаю вам, Лаура, что утром я отвезу вас, куда пожелаете, если только сегодня вечером… – он намеренно сделал паузу.

У Лауры пересохло в горле, но она была вынуждена спросить:

– О чем вы, синьор? Что может произойти сегодня вечером?

– Я прошу вас поиграть для меня на рояле.

– Поиграть на рояле? – Лаура была поражена. – Вы серьезно?

– Очень серьезно. Вы играли в тот первый вечер в моем доме. Почему бы не сыграть в последний? Вы ведь возвращаетесь в Англию, и у меня, скорее всего, больше не будет возможности послушать вашу игру.

Лаура опустила голову.

– Я полагала, что это сомнительное удовольствие.

Он щелкнул языком.

– Ложная скромность. Вы играете каждый день – я слышал. Итак, Лаура, вы побалуете меня?

Она неохотно последовала за ним в гостиную и терпеливо ждала, пока он устанавливал на фортепьяно подсвечники.

– Ну вот, – наконец произнес он. – Достаточно светло?

– Да, спасибо. – Она уселась и вопросительно на него посмотрела. – Что вам сыграть?

– Что-нибудь размеренное, спокойное. То, что вы играли в последний раз.

– «Лунную сонату»? Я ее плохо помню.

– Это очень красивая музыка. – Он сел в углу дивана, вытянув длинные ноги. – Пожалуйста, прошу вас.

Нервничая, Лаура положила пальцы на клавиши, и полились первые мечтательные аккорды. По мере того, как она играла, ее уверенность росла, и она вполне справилась с трудной средней частью, которая переросла в нежный, трогающий душу заключительный пассаж. Она закончила, а Алессио встал, подошел к роялю и сел рядом с ней на длинный мягкий табурет.

– Благодарю, – тихо произнес он, взял ее руку, поднес к губам и осторожно повернул ладонью вверх, затем прижался ртом к бьющейся на запястье жилке и осыпал медленными, чувственными поцелуями всю ладонь.

– Пожалуйста… не надо… – еле слышно вымолвила Лаура.

Он поднял голову – его темные глаза улыбались.

– Мне не позволено отдать должное вашему артистизму даже после того, как вы укротили бурю?

Лаура заметила, что молнии больше не освещают комнату, а гром едва слышен где-то вдали.

– Кажется, гроза ушла. – Она хотела убрать руку, но ей это не удалось. – Наверное, скоро можно будет зажечь свет.

– Вам не нравятся свечи?

– Нравятся, но при свечах трудно читать, а я хотела до утра закончить книгу.

– Тогда придется придумать какое-нибудь другое развлечение, не столь утомительное для глаз. Вы играете в карты?

Она пожала плечами.

– В обычные домашние игры.

– А в покер?

– Я знаю значение разных карт, но, пожалуй, это все.

– Я мог бы вас научить.

– Разве для этой игры достаточно двоих? – удивилась Лаура. – И это азартная игра, а у меня нет лишних денег.

– Но можно играть не только на деньги, дорогая. Иногда занятнее играть не на наличные. – Он протянул руку и ловко извлек у нее из уха серебряную сережку-колечко и положил на белую клавишу. – Видите? У вас есть кое-что для ставки.

Покер-стриптиз! Боже мой, он предлагает, чтобы мы в это играли… Она вырвала свою руку и с горечью ответила:

– Несомненно, я потеряю больше, чем поставлю, синьор. Ваши уроки дорого мне обойдутся.

А он невозмутимо улыбался.

– Разве можно установить точную цену нового жизненного опыта, милая?

– У вас на все есть ответ… или вы считаете, что есть. – Она посмотрела прямо ему в глаза. – Зачем вы это делаете? Зачем мучаете меня?

– Разве я вас мучаю? – Он откинул шелковистые пряди волос и стал большим пальцем нежно водить у нее за ухом. – Тогда почему вы упорно не признаете то, чего нам обоим хочется?

Лауру бросило в жар, который разлился по всему телу, и особенно между бедер. Ей стало стыдно от своей слабости.

– Я не могу отвечать за вас, синьор, – сказала она с дрожью в голосе, – но я хочу уехать отсюда. Из этого дома… из этой страны… вернуться к себе. Больше я ничего не хочу. – Она вызывающе посмотрела на него. – Гроза прошла, и телефон, наверное, снова заработал.