Сжав бумаги в руках покрепче, она подалась ближе, устроившись фактически лёжа на столе, и заговорщическим шепотом спросила:

— Куда зачислил?

В общем, какие бы рога ты не имела, каким бы дурным не был твой характер, уже из глаз светящийся, женскую сущность не подавит ничто.

— Боевая некромантия, — со скорбным вдохом призналась я.

— Ого! — Удивленно-испуганно воскликнула она, правда, шепотом.

— На четвёртый курс, — ещё более скорбно добавила я, опуская голову.

— Кахэш! — Шепот вышел ещё тише, но зато эмоциональнее.

Понятия не имею, что было сказано, но слово явно причислялось к ругательным. Решила на всякий случай запомнить.

— Бедный ребёнок! — Неодобрительно покачала головой рогатая девушка, поднимаясь из-за своего рабочего места. — Ладно, пошли уж!

Я и пошла, вот только идти пришлось недалеко — ровно до входной двери, которая при нашем приближении открылась сама. Будь я на месте рогатой девушки, мне бы обязательно прилетело по носу, но она не растерялась, вскинула руку и ловко остановила дверь, вцепившись в неё тонкими пальцами с длинными чёрными ногтями.

— Страх потерял?! — Прошипела она тут же.

Меня натурально передёрнуло от такого вопроса. Растерявшись в первое мгновение, я не сразу поняла, к чему, собственно, был вопрос. Но всё разъяснилось, когда из почему-то тёмного коридора в приёмную уверенно шагнул парень.

Тёмная кожа, тёмная форма с каким-то странным серебряным символом посередине, тёмные же глаза и отчётливые клыки, сверкнувшие, когда вошедший обаятельно улыбнулся.

Про чрезмерно высокий рост и пугающе развитую комплекцию ничего говорить не буду, потому как уже научилась и это принимать, как данность. Просто ещё одна фишка этого мира. Жуткие глаза и нечеловеческие размеры.

— Что вы, маррэ, — нахально отозвалось заявившееся нечто, — только что вас нашёл!

Как это мило. Особенно, когда маррэ — знать бы ещё, что это значит — обольстительно нахалу улыбнулась. Так очаровательно, соблазнительно даже, что я бы сама поверила и растаяла от такой улыбки, если бы не видела её руку, только что ногтями продырявившую деревянную дверь. Тихо и спокойно.

— Ты сейчас себе неприятностей найдёшь, Лэм. Выкладывай, что надо, и проваливай, пока я опять не засела за изменение протокола академии.

Опять?!

Лэм в ответ на слова девушки только лишь беззаботно рассмеялся, явно не восприняв угрозу всерьёз.

— Ваш любимый раздел, обращение с адептами? — Уточнил он с улыбкой на губах.

— Он, родимый, — заверила очаровательная рогатая дамочка, — так мне за ним идти или сам сбегаешь?

— Да успокойтесь, — вскинул парень обе руки в примирительном жесте, вновь радостно улыбаясь, — сегодня я не по вашу душу, я к ректору.

— О, — явно обрадовалась Ирэа, посторонившись и пропуская парня внутрь, — он как раз не в духе. Проходи-проходи!

Он бы, может, и прошёл, если бы в самый неподходящий момент вдруг не увидел меня. Знаете, это сильный удар по твоему собственному достоинству, когда радостный и улыбчивый парень при виде тебя заметно бледнеет, а его улыбка сходит на нет. Обидно, да. Я с трудом сдержала желание поправить волосы.

— Раха мне в душу, — потрясённо пробормотал он, широко распахнутыми не пойми отчего глазами на меня взирая, — ты ещё что такое?

Очень приятно, спасибо.

Ответить я просто не успела. Парень, на вид которому я больше двадцати трёх и не дала бы, опустил взгляд ниже и увидел скрывающий меня чёрный плащ. Я думала, побледнеть сильнее уже нельзя, но незнакомец наглядно продемонстрировал, насколько сильно я ошибалась.

— Айрина Верховного? — Со священным ужасом вопросил он и даже почему-то на шаг отступил.

Так. Очень интересно.

— Она, — хмыкнула Ирэа, насмешливо глядя на бледного парня.

Мне вот смешно не было, прямо как и ему.

— И что это значит? — Я невольно подалась ближе к нему, желая услышать ответ.

И пусть не надеется, что я поверю в ответ «ничего». С «ничего» так не пугаются!

— Это значит, что ты…вы в полной…

— Адепт Лэм! — От громкого грозного окрика мы с парнем подпрыгнули одновременно, повернули головы и воззрились на застывшего каменным изваянием в дверях своего кабинета ректора. Он же смотрел только на Лэма, у него же ледяным тоном и поинтересовался: — Вы что-то хотели?

Парень уже ничего не хотел, но всё равно кивнул и скрылся в кабинете ректора. Сам глава академии наградил меня и своего секретаря нечитаемыми взглядами и молча удалился прочь.

— Что происходит? — Прошептала я очень тихо, боясь оторвать взгляд от закрывшейся двери.

— Тебе лучше не знать, — прошептала в ответ Ирэа.

Звучало очень жизнерадостно и вообще многообещающе.

Дальше было хуже.

Путём нехитрых расспросов удалось выяснить, что сутки здесь делятся поровну на день и ночь, каждый из которых состоит из двадцати пяти орэ. В одном орэ сто маэ, а в одном маэ сто мирэ. Таким образом, выходило, что в сутках было пятьдесят орэ, или пять тысяч маэ, или пятьсот тысяч мирэ.

Рабочий день в целом длился с двадцати шести до девятнадцати орэ. То есть, большую часть ночи тут тоже не спали. И мне уже совсем страшно было от всего этого, потому что чуйка внутри настойчиво твердила о том, что это раза в два как минимум больше, чем земные сутки!

Страхи подтвердились, когда Ирэа по моей просьбе привела меня в просторный зал. И вот там, стоя на третьем этаже на балкончике, я с ужасом взирала на огромные часы с тремя стрелками, мысленно отсчитывая про себя секунды.

Две секунды на одну мирэ!

Застонала я всё же вслух!

Физматом я была хорошим, не зря училась на архитектора, но посчитать соотношение времени оказалось очень, очень, очень сложно. И не потому, что я не знала как или не могла сосчитать, нет. Мне просто было нечем дышать!

Но я всё же сделала это.

Две секунды умножаем на сто и получаем двести секунд в одной маэ. Умножаем ещё раз на сто и получаем двадцать тысяч секунд в одном орэ. И ещё разок умножить на пятьдесят — миллиард секунд в их сутках. А затем делим на шестьдесят, переводя секунды в минуты, ещё раз на шестьдесят, переводя минуты в часы, а потом на двадцать четыре, делая из часов сутки.

И получаем в итоге одиннадцать с половиной дней.

Итого выходит, что в одних их сутках помещается одиннадцать моих.

— Ты чего?

Обеспокоенная Ирэа присела на корточки рядом со сползшей на пол мной. Ответить ей я не смогла. Я не смогла даже прекратить тихо стонать, спрятав лицо в ладонях.