— Выдай фишки, Ареева, сыграем, — скомандовал Алексей.

Динка поставила перед каждым по стеку, и игра неспешно потекла своим чередом. Ворону везло, и хоть играли не на деньги, он все равно радовался каждому выигрышу по-мальчишески открыто и непосредственно.

— Чего ты такая надутая? — спросил он, выстроив возле себя батарею из стеков. — Переживаешь, что я выигрываю? Так я же не по-настоящему.

Внезапно по телу пошла знакомая дрожь, и Динке почудилось, что она кожей ощутила, как слева от нее к столу подошел Домин. Впрочем, возможно она преувеличивает, это всего лишь сработали рецепторы, и она отреагировала на знакомый запах, очень уж ей нравился аромат, которым пользовался Максим.

— Я не надутая, я сосредоточенная, — буркнула Динка. — Изыскиваю внутренние резервы для регенерации, хочу отрастить себе новое ребро.

— И как успехи? — низкий голос слева заставил ее вздрогнуть, но она не подала виду.

— Никак.

— Это не смешно, Дина, поехали на травмопункт, тебе нужно показать свое ребро врачу.

— Я уже была в больнице, не беспокойтесь, Максим Георгиевич.

Краем глаза она увидела, как тот дернулся, и настроение немного улучшилось.

— И тебя никто не спросил, где молодая и красивая могла сломать ребро? — ухмыльнулся Ворон.

— Все спросили, кто мог. Сказала, подралась по пьяни в кабаке.

— Поверили? — а это уже Домин.

— А как же. Я у них постоянный клиент.

Домин повернулся спиной и пошел в сторону бара явно недовольный. Кстати, весьма действенная тактика. Она заговорит его до смерти так, что он будет шарахаться от одного ее вида. Ей припомнился потрясающий блондин Ярослав, к концу прогулки по набережной они хохотали, как полоумные, а Ярослав прямо пополам складывался. А потом они в обнимку пошли пить пиво.

А нет, недолго бродил, вернулся, присоединился к их компании, но лишь только Динка собралась выдать ему фишки, жестом остановил. Бармен Оля принесла кофе, Домин сделал пару глотков, а затем негромко сказал:

— Я хочу поговорить с девушкой.

Тех троих как ветром сдуло. Динка собрала карты и принялась раскладывать фишки по ячейкам. Домин следил за ее плавными движениями, а затем остановил, удержав за пальцы, и все так же негромко произнес:

— Дина, все получилось очень глупо, я перед тобой виноват. Позволь мне все исправить, давай прямо сейчас поедем ко мне.

Семь бед один ответ. Универсальный выход на все случаи жизни — «поехали ко мне». Однако Динка вовремя вспомнила, что перед ней человек, у которого она планирует еще долго работать, скромно потупилась и ответила:

— Извините, Максим Георгиевич, но я не могу. Вы очень далеко живете, мне от вас домой неудобно добираться.

— Я буду тебя возить, — начал было Домин, но тут же, умолк, странно зыркнув на Динку. Сообразил, что ерничает. Затем поднял голову, и ей показалось, в его глазах блеснули искорки, хотя лицо оставалось предельно серьезным.

— Почему ты такая упрямая? Хочешь сказать, у меня вообще нет шансов?

— Ну что вы, Максим Георгиевич, шансы есть всегда, даже у вас. Например, можно приказать вашим подчиненным посадить меня в мешок и утопить в речке. А вы броситесь меня спасать, и если мне повезет, то даже успеете…

Домин спрятал лицо и беззвучно затрясся. А потом поднялся, и, продолжая улыбаться, зашел за стол и одной рукой притянул ее к себе, обняв за талию.

— Еще раз назовешь Георгиевичем, заброшу на плечо и отнесу в машину. Проверим?

— Не надо. Максим, — зашипела она, стараясь высвободиться, — на нас смотрят. Что ты представление устраиваешь?

Максим обернулся, присутствующие в зале старательно прятали глаза.

— Выйдите все из зала, — ну хоть тон не приказной, а просительный, — дайте поговорить.

Крупье потянулись к бару, служба безопасности и Алексей отправились на диван в холл. Динка почувствовала на шее горячее дыхание и снова попыталась оторвать руку от своей талии. Но тут вторая рука скользнула по бедру, и она оказалась полностью прижата к Домину, и чем больше вырывалась, тем больше темнел устремленный на нее взгляд.

— Я попросил бы тебя не ерзать, — хрипловато сказал он, — я реагирую соответственно.

— Максим, я тебя прошу, ну пожалуйста, — она чуть не плакала, — мне здесь еще работать.

— Дина, — дыхание замедлилось и хрипотцы в голосе поубавилось, — тебе не кажется странным делать вид, будто ничего не произошло? Детский сад, честное слово. Я жалею только о том, что наговорил, а не о том, что сделал, и предлагаю сейчас поехать ко мне, так сказать, закрепить результат.

Динка покрылась густым румянцем и даже рот открыла, глядя на него в таком изумлении, что тот разжал пальцы и выпустил ее из кольца рук.

— В чем дело, Дина, почему ты смотришь на меня, как на фокусника?

— Макс, как бы тебе сказать, в общем, понимаешь, я не совсем помню… Эти препараты, что ты мне уколол…

— Дина, там не было ничего особенного, я даже дозу брал минимальную. Только не говори, что была без сознания и ничего не помнишь.

Динка почти виновато посмотрела на Домина и кивнула. Тот прислонился плечом к стене, перегораживая Динке выход и, сверля ее глазами, сказал довольно жестко:

— Послушай, хватит делать из меня идиота, я пока еще могу отличить, в каком состоянии подо мной женщина.

Динка снова залилась краской, сколько это будет продолжаться, он что, издевается? Три недели, она знает этого мужчину, всего три недели, и они уже ведут такие разговоры…

— Как хочешь, — она вздохнула, — можешь мне не верить. Но воспоминания у меня о нашем…

— Близком знакомстве, — услужливо подсказал Домин, Динка снова вспыхнула.

— Пусть будет близком знакомстве, так вот, воспоминания у меня смазанные и нечеткие. Я словно в стороне была, можешь верить, можешь нет. Я пришла в себя, когда прострелило ребро, наверное, ты неудачно меня прижал.

— Я слишком сильно навалился на тебя, — не очень вежливо заметил Домин.

— Кстати, если я чему-то там помешала, прости, — попыталась съязвить, чтобы хоть как-то удержаться, балансируя на самом краю.

— Не стоит, — в тон ей ответил Домин, — это как раз был финал.

Это уже было слишком. Щеки запылали как сигнальные костры, видимо, ей на роду написано до конца своих дней теперь ходить с красным лицом. Ну почему в детстве, когда она читала книгу «Вождь краснокожих», предчувствие ей ничего не подсказало?

— Ты, конечно, очень мило краснеешь, моя девочка, но меня наш разговор начинает утомлять. Если бы я увидел, что ты против, я не стал бы продолжать, я не насильник, Дина, если ты заметила.

— Думай что хочешь, Макс, — вздохнула она, — я не могу тебя заставить мне верить.