Лейзонби набросился на парня и, схватив его за плечи, навис над ним.

— Теперь слушай меня, и слушай внимательно, маленький говнюк! — прорычал он, глядя на него сверху вниз. — Если когда-нибудь я услышу, что ты посматриваешь на кого-нибудь из моих слуг, я лишу тебя работы. Я куплю твою чертову газету и приму меры, чтобы ты никогда и нигде не смог найти работу. Ты меня понял?

Колдуотер задрожал, но не струсил.

— О, выходит, вы и ваше Общество Сент-Джеймс считаете, что можете владеть миром, не так ли, Лейзонби? — Он сплюнул. — Я знаю многих из вас. И уверен: что-то происходит в этом доме.

— Ты ни черта не знаешь, Колдуотер, ты умеешь лишь пускать сплетни и плести интриги! — зарычал Лейзонби.

— Да неужели? — ответил Колдуотер. — Тогда кто был тот громадный француз в «Проспекте»? Вы не позволите его увидеть?

— Это француз, которого тебе лучше как можно быстрее забыть.

— О, я ничего не забываю, — вкрадчиво сказал репортер. — Я уже знаю, что этот человек приплыл в Дувр на французском клипере, который перевез по крайней мере дюжину вооруженных людей. И он кое-что вез с собой — фальшивые дипломатические документы в виде фолианта, на котором стоял этот ваш странный символ.

Лейзонби охватила ярость и странная смесь эмоций. Он сделал вдох.

— Ты… ты не знаешь, о чем говоришь.

— Это таинственный знак. — Репортер настоял на своем. — Тот, что запечатлен в камне на вашем фронтоне. Я понял его значение, Лейзонби. Вы заставили меня здорово побегать.

— Черт возьми, что тебе нужно? — Лейзонби так сильно дернул парня, что у того клацнули зубы. — Почему ты решил превратить мою жизнь в ад?

Глаза Колдуотера сузились.

— Потому что вы, сэр, не что иное, как кровавый головорез в красивых лайковых перчатках, — проскрежетал он. — И преследовать вас — прямая обязанность газеты, если правительство не может или боится делать это.

В этот момент Лейзонби захотел убить его. Сжать руками его шею и… Боже мой, он не знал, что собирался сделать с ним. Эти мерзкие, страшные эмоции снова закипели внутри его.

Всегда ли он ощущал то, что почувствовал, проведя несколько минут в компании Колдуотера? Казалось, что воздух наполнился запахом страха, идущего от молодого человека, наглеца и ублюдка.

Лейзонби тяжело сглотнул, а затем заставил себя отпустить парня.

— Нет, — тихо сказал он, отступая назад. — Нет, Джек, это не из-за глупостей, которые я натворил в юности. Это что-то другое.

Колдуотер расправил плечи.

— Я просто думаю, что читающая публика имеет право знать, что человек, который был приговорен к повешению за убийство, сейчас разгуливает на свободе и посещает дружеские встречи с богатыми и влиятельными людьми Лондона.

— И полагаю, что под этим ты подразумеваешь мои встречи с Бессеттом и Рутвейном?

— Они из тех, кто побогаче или кто повлиятельнее? — уточнил Колдуотер. — Кстати, я слышал, что Рутвейн забронировал полпалубы на «Звезде Бенгалии». Постарайтесь объяснить мне, что за дела у Общества Сент-Джеймс в Индии?

— О, помилуй, Колдуотер. — Лейзонби наклонился и поднял с земли шиллинг. — Разве ты не читаешь раздел светской хроники в собственной газете? Рутвейн женится. Он везет свою невесту домой в Калькутту. Но ответом была тишина.

Лейзонби выпрямился и обнаружил, что разговаривает с мертвецами. Джек Колдуотер растаял в тумане.

Генерал, который выигрывает битву, делает много расчетов в уме до начала сражения.

Суньцзы. Искусство войны

На рассвете через два дня после размолвки Анаис с Обществом Сент-Джеймс небольшой, но бесстрашный отряд отправился в первый пункт их поездки в Брюссель. Они доехали в частном экипаже до Рамсгейта, то есть Анаис ехала в экипаже с лакеем лорда Бессетта и кучером на козлах. Сам граф ехал рядом, взобравшись на большого вороного коня с мерзким характером и склонностью кусаться — и то и другое напоминало Анаис его хозяина.

Чтобы их обман не был раскрыт, Анаис настояла на том, чтобы слуги не сопровождали их во время переправы. После долгих пререканий Бессетт наконец уступил и написал письмо господину ван дер Вельде с просьбой нанять горничную и лакея и встретиться с ними в Остенде. И вышло так, что Анаис в одиночестве провела весь день с кучей журналов в хорошо снаряженном экипаже для путешествий.

Учитывая, что она только что провела много дней в дороге из Тосканы, поездка была просто отупляющей. Ей пришлось признаться себе, что в душе она надеялась на компанию в лице лорда Бессетта — просто чтобы не было так скучно. Она уже смогла избавиться от мыслей о его золотых волосах или сильном, твердом подбородке. Не вспоминала и о его сверкающих глазах — сейчас она едва их замечала.

Но погода стояла прекрасная, дороги оставались сухими, и Бессетт соизволял спешиваться только во время их случайных остановок. Казалось, что он полон решимости сохранять дистанцию.

Добравшись до ветхой гостиницы рядом с портом Рамсгейт, они обнаружили, что поднялся сильный ветер. Анаис, понаблюдав за тем, как бешено раскачивается вывеска гостиницы, начала бояться переправы.

В соответствии со своей новой ролью послушной жены она с нетерпением ожидала в экипаже возвращения Бессетта, который должен был обо всем договориться. Наконец он, хмурый как всегда, появился во дворе гостиницы и помог ей выйти из экипажа.

— Вы никого не знаете в Рамсгейте? — в очередной раз — а точнее, в третий — спросил он.

Анаис посмотрела на вход в гостиницу.

— Ни души, — ответила она. — Как здесь кухня?

— Сносная, полагаю, — сказал он. — Я распоряжусь, чтобы вам принесли ужин в семь.

— Вы не поужинаете со мной?

— Мы еще в Англии. И мне есть чем заняться.

— Хорошо, — спокойно сказала она. — Только что-нибудь легкое. Может быть, суп.

Он прищурился от полуденного солнца и осмотрел пустой двор гостиницы в пятый раз.

— Я выбрал эту гостиницу потому, что она не особенно популярна, а это значит, что она не из лучших. Но у них мало комнат, так что Гауэр может спать в кресле в вашей гостиной.

Анаис бросила осторожный взгляд на румяного молодого лакея Бессетта, который начал отстегивать багаж.

— Уверена, что вы исходите из лучших соображений, — сказала она, — но не будет ли правильнее, если я буду спать в гостиной, приглядывая за Гауэром?

Бессетт посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

Анаис выставила вперед ногу и приподняла юбку на несколько дюймов. В лучах солнца сверкнул ствол ее маленького пистолета.

— Думаю, я справлюсь.

Бессетт медленно поднял взгляд. Возможно, слишком медленно. И эти глаза — глаза, как она уже давно поняла, цвета голубого льда — сверкнули непостижимым образом: одновременно и холодом, и жаром — отчего по ее спине побежали мурашки.