Праздники закончились, и многие на острове вздохнули с облегчением – прежде всего владельцы кемпингов и ресторанчиков. И охранники, конечно.

И Герлоф успокоился. Стенвик как стоял, так и стоит.

Его молодая родственница, Тильда Лавидссон, тоже была довольна, может, даже больше остальных. Она работала в полицейском управлении в Кальмаре, но жила с мужем и ребенком на Эланде, у маяка, и, похоже, рассматривала остров как свой участок.

– Значит, с точки зрения полиции, все было хорошо?

– Не хуже, чем обычно. Без крупных эксцессов.

Герлофу понравилось это слово – эксцессы. Куда изящнее, чем, скажем, мордобой или поножовщина.

– И как же вам удалось обойтись без эксцессов? – с удовольствием повторил он.

– На мосту проверяли машины и изымали излишки алкоголя. Ящиками везут.

– И все? Ну, знаешь… кому позарез выпить, тот найдет. Если только захочет.

– Это правда… но мы не пропускали, кто уже перебрал. И, во всяком случае, крупных потасовок не было.

– Прошло спокойно?

– Совсем спокойно никогда не бывает. Кого-то избили, мелкие кражи, пару лодочных моторов сперли, пять или шесть пьяных за рулем… но да, ты прав. Спокойнее, чем обычно.

– Приятно слышать.

– И одно исчезновение, – вздохнула Тильда. – Охранник в «Эландике». Они уверены, что парень уехал на континент.

– Исчез? Как это – исчез?

– Мы его ищем, – добавила она и замолчала.

Герлоф знал, что больше она ничего не скажет. Ему иногда удавалось разговорить Тильду насчет ее работы, но до определенного предела.

– Скорее всего, Кент Клосс ему надоел, – решил Герлоф. – Ты же тоже скоро уедешь?

– С шестнадцатого июля я в отпуске.

– Желаю хорошо отдохнуть.

– И тебе того же.

Уместное пожелание. Знает, что говорит, – с подростками никогда не бывает спокойно. Тем более что Герлоф с ними один, и помочь некому. Еще пять дней до возвращения Юлии из Гётеборга.

Аудионом Ульрик вернулся в Стенвик сразу после праздников – последний раз подрегулировать новые уши Герлофа.

Остался доволен.

– Главное, не забывайте снимать аппарат, когда спите. И выключайте на ночь, экономьте аккумуляторы.

Он поскреб пальцем коробочку из-под аппарата и осмотрелся. Голубое небо, зеленые деревья.

– Вот здесь бы и работать…

Ульрик говорил очень тихо, себе под нос, но Герлофу показалось, что он кричит ему прямо в уши. Ясно и громко. Лаже слишком. Он много чего еще слышал: рев бензопилы где-то в одном из садов, тарахтение мопеда на береговой дороге и где-то в небе жужжание спортивного самолета, который он, как ни вглядывался, так и не обнаружил.

Мир внезапно приблизился. Будто кто-то годами исподтишка убавлял громкость, но потом это ему надоело, и этот кто-то одним поворотом повернул регулятор на полную мощность.

– Все слышу. – Герлоф, удивленно моргая, уставился на веселого аудионома. – Это нормально?

– А ваш собственный голос? – спросил вместо ответа Ульрик. – Не отдается в голове? Никакого эха?

– Немного есть.

Аудионом опять сел за компьютер, и через несколько секунд эхо заметно уменьшилось.

– Я установил четыре программы. Вы можете сами выбрать любую, в зависимости от ситуации. Скажем, хотите слушать пение птиц – одна программа. Разговариваете с кем-то – другая. Радио слушаете – третья. И наконец, если хотите прислушаться к далеким звукам.

– То есть если соберусь подслушать кого-то?

Ульрик улыбнулся:

– Вот именно. Соберетесь подслушивать – сразу включайте программу «сплетни».

Аудионом ушел, а Герлоф остался в саду. Вслушивался в давно забытые звуки и удивлялся могуществу техники. Он вернулся в потерянный мир.

Пронзительный вопль. Он чуть не подпрыгнул от неожиданности – но тут же вспомнил: любовный клич фазана. Гуляет где-то в лугах и зовет самочку.

Какие-то голоса… он повертел головой, пытаясь понять откуда. Ничего не видно – сосны и дубы за спиной. Значит, говорят где-то в лесу, может быть, за лесом, на берегу. Казалось, что совсем рядом, но это особенность острова: плоский ландшафт, ничто не мешает распространению звука, и иногда можно услышать голоса за несколько сот метров, если встать с подветренной стороны.

Он повертел регулятор на слуховом аппарате и немного устыдился.

Программа «сплетни». Режим подслушивания.

Удивительно, но и в самом деле он слышал теперь намного лучше. Слов на таком расстоянии различить он не мог, но ясно слышал два голоса: мужской и женский. Мужчина говорил спокойно, как бы объяснял что-то, а женщина отвечала быстро и возбужденно, но вполне дружелюбно. Близкие друзья. А может, влюбленные.

Он покрутил регулятор, но лучше не стало. А может, они и говорят не по-шведски? На каком-то другом языке?

Тоже может быть. Как Герлоф ни пробовал, слов не слышал.

Звякнул колокольчик у калитки, и Герлоф быстро подкрутил регулятор: его чуть не оглушили радостные вопли вернувшихся с пляжа внуков.

Мате огляделся – проверил, не слушает ли кто из взрослых, наклонился к Юнасу и веско сказал:

– Ты в Кальмар не поедешь. Ясно?

Юнас сидел напротив, на кожаном диване дяди Кента. Хорошо бы возмутиться, но он не мог выдавить ни слова.

– Нет. Не ясно, – пробормотал он наконец.

– Ты слишком мал для этого фильма. «Армагеддон» с пятнадцати лет.

Ну вот, очередной раунд проигран. В глубине души Юнас прекрасно все понимал, но на всякий случай продолжил:

– Мы же ходили на такие фильмы в Марнесе. И ты ходил, и я… купили билеты – и всех дел.

Мате отмахнулся от севшей на ухо мухи.

– Да, но одно дело Марнес, другое – Кальмар. Кальмар – большой город, там за этим смотрят. Контролеры спрашивают удостоверение личности. Как в «Системете». А у тебя его нет. Значит, просидишь весь сеанс на скамейке в парке. Или будешь шляться по Кальмару, где ты никого не знаешь. Такой вариант тебя устраивает?

Юнас медленно покачал головой. Матсу восемнадцать, Урбану уже девятнадцать. Ясное дело, они у него за спиной договорились пойти на взрослый фильм. «Детям до пятнадцати»… И Каспер с ними. Касперу можно, а ему, Юнасу, нельзя.

– Деньги за билет ты, само собой, получишь, – примирительно улыбнулся Мате. – Только… сам понимаешь: и отец, и дядя Кент, и Вероника должны быть уверены, что ты с нами, так что не показывайся им на глаза до нашего прихода. Поиграй с кем-нибудь.