Но Артюша от этого не страдал. Преданно влюбленный в Вениамина, он пас с ним козу, рвал траву для поросенка, помогал ему полоть огород. Бабушка Вениамина Пелагея Даниловна усаживала обоих мальчиков обедать в маленькой, чисто выбеленной комнате:

— Вот это помощники! Потрудились, помогли старшим. Так и надо, деточки, так всегда надо.

Тася, ласково улыбаясь, говорила Нине:

— Господи, будто медом ему у нас помазано. Ведь какая у нас еда — кулеш, луком да старым салом заправленный. Целую миску скушал. Мама моя говорит: «Ты там спроси, может, они обижаются…»

Надо было благодарить. Благодарить Тасю, благодарить Николая, Алену. И благодарность эта должна была выражаться, конечно, не в словах, а в Нинином довольстве жизнью, в ее хорошем настроении, в ясной улыбке, которой она сейчас улыбалась Алене.

— Не знаю, чем ребят кормить, — озабоченно сказала Алена, — Говядину варила на пирожки, да Николай двух шоферов привел, на турбазе завтрак кончился. Ну и скормила им и бульон и мясо. Закусочную при автостанции до сих пор не открыли. В прошлом году с мая работала. Как оно хорошо было! И Николай иной раз там перекусит. Сырников, что ли, к обеду нажарим?

Нина разомлела от солнечного жара и от близости теплой земли. Голос Алены доносился через дремотную истому. Но было в Алениных словах что-то нужное. И Нина спросила:

— А почему ее не открывают?

— Ты же слышала, Николай вчера за ужином говорил. Байрамуков уперся — не хочет опять Кочеткова ставить. Конечно, Кочетков — обыкновенный вор, это все знают. У него в прошлом году как ревизия, так излишки, а излишки считаются хуже недостачи. А в конце сезона не знаем, как он и выпутался.

Алена встала. Поднялась и Нина. По крутой тропке сбежала к реке, с плоского камня пригоршнями облила себе лицо, грудь и плечи ледяной водой. Потом, вскрикивая от колючих прикосновений мокрой рубашки, взобралась по той же тропке к дому.

— Нина, — кричал от калитки Артюша, — я иду с Веной в заповедник за чурками!

Откуда-то появилась Гаяна:

— И я, мама, и я…

— Все идите, прогуляйтесь, — решила Алена, — вот я вам сейчас редиски, картошки с собой дам.

С Аленой спорить не приходилось. Она правила единолично.

Поселковый Совет стоял на развилке улиц. Обычный домик с деревянным крыльцом. Над ним свисал помятый рыжий флаг. Перед домом пыхтел старенький «Москвич».

Они замедлили шаг, будто в запыленной машине было что-то интересное. На крыльцо вышел толстый человек. За ним толпились люди, которым нужно было еще что-то от него услышать. Но он сошел с лестницы, боком втиснулся в тесную для него дверцу, и машина уехала, поднимая золотистую пыль.

— На асфальтовый поехал, — вздохнул Вениамин.

А они пошли совсем другой дорогой, через мост, мимо красивого белого дома — конторы заповедника, потом мимо хозяйственного двора, где дремали желтые волы. Прямо за хозяйственным двором начинался лес. Здесь пахло папоротниками и прелью. Здесь на земле они разыскивали неясные очертания поваленных и уже истлевших деревьев. Из таких бывших сосен Вениамин выдергивал тяжелые, похожие на снаряды чурки — ветви, насквозь золотые от смолы и потому не поддающиеся гниению.

Мальчики устремились на поиски этой лучшей в мире растопки.

Гаяна нашла белый гриб:

— Только он совсем маленький. Может, он через два дня вырастет?

— Оставь его.

— А если его кто-нибудь другой найдет?

Гриб величиной с орех был сорван.

— Тетя Алена говорит, здесь осенью опенков много, — Гаяна посмотрела на мать. — Она говорит, осенью за опенками будете ходить…

Нина не отвечала.

— Мама, разве мы не уедем?

Нина села на поваленное дерево.

— Что сказала тетя Алена?

— Сказала: «Может быть, вы всю зиму здесь поживете». Она пошутила, да, мама?

— Посмотрим. Может быть, и придется здесь пожить. Доктор сказал, что Артюше это полезно.

— А школа?

— Школа и здесь есть.

Гаяна подумала:

— Давай мы его здесь оставим, у тети Алены…

— Гая! Как же он без нас?

Девочка сдерживала слезы.

— А папа как без нас? — спросила она. И почувствовав, как всегда чувствуют дети, слабость матери, запальчиво, плаксиво закричала: — А папа как? Ага, видишь, как папа будет без нас? Он разве может? Может?

Она готова была зареветь, но прямо к ним ехал человек верхом на лошади, и это отвлекло ее внимание. Человек спешился, привязал лошадь к дереву и медленно пошел по лесу, всматриваясь в землю.

— Грибы ищет, — догадалась Гаяна, — а здесь грибов не бывает. Мама, сказать ему где?

Человек мельком взглянул в их сторону. Тут же к нему подъехала женщина. Она соскочила с лошади и, так же шаря взглядом по земле, пошла по лесу. Серые брючки были ей явно узки.

— Леонид Петрович, здесь! — крикнула она, опускаясь на колени.

Гаянка рванулась посмотреть, что там нашли. Нина ее не пустила. Они и со своего места видели, что на земле перед женщиной не было ни гриба, ни цветка, ни ягоды. Прелые листья и бледные травинки — больше ничего не было под высокими буками. Но мужчина подошел и присел на корточки. Женщина достала линейку, тетрадку, что-то измерила, что-то записала.

Вениамин и Артюша подошли и остановились неподалеку. Артюша хотел придвинуться ближе, но Вениамин удержал его уже по-рабочему тяжелой рукой.

Мужчина что-то тихо сказал своей спутнице. Женщина отрицательно покачала барашково-кудрявой головой. Тогда он поднялся, подошел к Нине, и она увидела его одноцветно-коричневое лицо. Глаз он не поднял.

— Посторонним на территории заповедника находиться нельзя, — сказал он негромко.

Нина привстала с дерева, схватила Гаяну за руку и оглянулась, ища глазами мальчиков. Теперь сам Вениамин торопился подойти поближе.

— Они не посторонние, — сказал он, — они Николаю Богдановичу и Алене Ивановне родня. Они у Лучинских живут.

Мужчина снял фуражку. Лоб у него под фуражкой был светлый, точно чужой.

— Надо взять разрешение. — Он помолчал. — И прошу впредь не заходить на этот участок. Здесь опытные посадки.

Он снова повернул в лес. Женщина в брюках громко сказала:

— А все-таки хорошо бы сделать ограду.

— Ограда будет привлекать внимание. Важно максимально сохранить естественные условия.

— Тогда пусть будет как будет. — Она громко засмеялась. — Леонид Петрович, вот еще, смотрите…

— Пойдем домой, — потребовала Гаяна, — это противные люди.

— Он главный в заповеднике, — объяснил Вена, — он к тете Алене и дяде Коле в гости ходит. Дядя Коля для заповедника чертежи делает. А это Лида Ивановна с ним, научный сотрудник.

— А я эти посадки все вырву и затопчу! — мстительно сказала Гаяна.

Вена усмехнулся:

— Нельзя. Они корень женьшеня выращивают. Он все болезни лечит. Про него у нас лекцию в клубе читали и кино показывали.

— Все равно.