— Знаешь, сынок, в одном ты неправ. Ничего- это когда тебя уже нет на этой земле. А пока ты жив, ты должен бороться. За неё. За себя. За ваше счастье, в конце-концов.

— Ты подумай хорошо…. Возможно, это ваш последний шанс. Ведь, жизнь так коротка….

Последняя фраза больно кольнула занозой мой слух. Когда-то я уже слышал эти слова. Конечно, это же Кэт говорила Мэту. Как же давно это было. Как будто в другой,… счастливой жизни.

Джек заскулил, и мужчина торопливо поднялся со скамьи.

— Я верю, ты примешь правильное решение. Удачи тебе, сынок. — Он потрепал меня по плечу и медленно ушёл вместе с Джеком в темноту парка, оставив на лавке начатую мной же пачку сигарет.

— Спасибо… — пробормотал я, сжав в руке пачку.

8 глава

Кэт

Я засыпала под мерный стук колёс, блаженно улыбаясь. Обожаю поезда. Лично для меня, путешествие на поезде- это настоящая медитация. По пути успеваешь почувствовать себя исследователем, уложить в голове впечатления, передумать обо всём, что наболело, и вдоволь налюбоваться видами за окном.

От одних проблем уехал, а до других ещё не добрался. Ты в нирване, — философия дороги.

Мы с детьми выкупили купе и наслаждались поездкой. Тёть Оля собрала нам в дорогу столько еды, как будто мы отправились во Владивосток, а не домой. Нам тут ехать-то всего ничего. Вечером сели, а утром уже на месте. Но спорить с тёть Олей себе дороже, вот я и не противилась. Поблагодарила за всё и уехала.

Я уезжала с лёгким сердцем. Андрея Дмитриевича выписали, а здоровью Светланы Владимировны больше ничего не угрожало, несмотря на то, что она всё ещё оставалась в больнице. Всё что нужно было сейчас, — это только терпение и время.

Диму за всё это время я практически не видела, может только пару раз и то вскользь. Он погряз в своих многочисленных делах, вернулся в свою стихию. Всё к лучшему. Страсти улеглись и, всё встало на свои места.

На вокзале нас встречали только мои родители. Мама еле уговорила моих неугомонных друзей немного подождать и дать нам возможность хоть немного пообщаться наедине. Да, уж. Иначе меня бы и след уже простыл, как минимум на неделю.

Родители уговорили меня пожить у них в квартире, хоть немного. Я так соскучилась, что готова была соглашаться абсолютно со всем. Не перечила даже против званых обедов и ужинов, которые так любят устраивать мои родители и так не люблю я. Шум, гам, родственники, дети, слёзы, капризы, куча еды, я потихоньку начинаю сходить с ума. Я устала. А может, повзрослела? Мне хочется тишины и покоя.

Сбегаю к подруге детства- Милке. Она замужем, но детей нет. Их с Олегом можно было бы назвать по-модному- чайлдфри, но, увы, это не про них. На самом деле, они их очень хотят, но по каким-то непонятным причинам, не могут забеременеть вот уже почти десять лет. Врачи разводят руками, ответов нет, только вопросы. Сколько пройдено анализов, тестов, врачей, консилиумов, всё безрезультатно. Даже несколько процедур ЭКО не принесло долгожданного результата и они, кажется, смирились с обстоятельствами. Хотя, зная Милку, смирение не входит в список её добродетелей.

Я оставила детей с родителями, чтобы не возбуждать болезненную тему.

— Катька!.. Ну, ничего себе! — Милка остолбенела, увидев меня на пороге их квартиры. Наверное она одна не знала о моём приезде.

— Миленыш, привет, моя девочка! — обняла я подругу, крепко прижавшись.

— Так, заходи, давай, а то сейчас весь подъезд сбежится посмотреть на нашу звезду.

— Какую звезду? — не сразу поняла я, что речь обо мне.

— Какую, какую… на тебя, дурында!

— Ой, тоже скажешь! — фыркнула я. — Нашла звезду!

— Олежка на работе?

— Круче! В командировке! Надеюсь, ты ко мне не на пять минут забежала?! Потому что я тебя просто так теперь не отпущу!

— Сколько я уже тебя не видела?! — ковырялась в шкафу подруга, что-то разыскивая.

— Не помню… год? — переобулась я в домашние шлёпки, заботливо предоставленные Милкой.

— Помнишь? — она уставилась на мои ноги с улыбкой.

— Ой, это мои! Точно! Ты их сохранила? — я обняла подругу. — Ну, Милка, ты даёшь!

— Рука не поднялась выбросить. Ты ведь раньше почти каждый день у нас бывала, а потом всё так резко изменилось. Только шлёпки от тебя и остались.

— Миленыш, прости…

— Так ладно, я всё понимаю и не обижаюсь! Ты молодец! Я очень рада, что ты приехала!

— Милка! Давай напьёмся?! Как в старые, добрые?

— Конечно, напьёмся, если конечно ты из коридора выйдешь когда-нибудь.

— Где твоя мелкая банда? У родителей оставила или с мужем?

— У родителей. А, да, и мужа у меня больше нет. Мы недавно развелись.

— Как развелись?! Завальская?! С ума сошла? Такого мужика упустила! — Милка упала на стул.

— Я голодная! Покормишь? — решила я сменить тему. Милка ничего не знала о моей личной жизни. Вообще ничего. Так что разговор нам с ней предстоял серьёзный и длинный.

— Господи! Конечно накормлю! Вон у тебя уже кости одни торчат, взглянуть не на что, не то что подержать! — она торопливо подошла к холодильнику.

Когда-то Милка была очень худенькой, даже какой-то угловатой, больше напоминающей неуклюжего мальчонку, нежели девочку, особенно издалека. Теперь же она набрала в весе, отрастила шикарные волосы по плечи и, по-моему, выглядела просто восхитительно. Очень женственно и уютно.

Наша с ней дружба берёт начало ещё с детского сада. Милка со всеми дралась и задиралась, вызывая к себе ненависть и страх, а меня почему-то полюбила сразу и взяла под своё шефское крыло. Я всегда была мелкой. Повезло, что и наши мамы сдружились на этой почве. Мы часто бывали дома друг у друга, благо жили неподалёку. Потом одна школа, одна компания и один на двоих институт. Хорошо, хоть, парней с ней никогда не делили. Они с Олегом познакомились в институте и так остались вдвоём. Он был её первой любовью, первым мужчиной и что-то мне подсказывает, что у них это серьёзно и навсегда.

Передо мной появилась большая тарелка с ароматным борщом.

— Ого! Милка, как мне повезло! Обожаю твой борщ!

— Ешь, давай. Тебе какой хлеб белый или чёрный?

— Никакой. Я хлеб вообще не ем. — Я усердно дула на ложку, как в детстве.

— Оно и видно! Ветром ещё не уносит? — засмеялась она.

— Давай я тебе чёрненького нарежу. Да с чесночком, у меня ещё и сало твоё любимое есть.

Мне не хотелось говорить Миле, что я давно