Тихое цоканье языком за спиной заставляет меня замереть.

Это Марина Анатольевна пришла пенять мне на порчу университетского имущества? Или на шум? Или на то и другое?

Заставляю себя повернуть голову. В этом разделе лампы неудачно расположены. Только приглушенный свет из окна за моей спиной и позволяет мне увидеть знакомую фигуру, опирающуюся плечом на полку. Мужскую фигуру. И я его узнаю, конечно. Как я могу не узнать того, кто уже не один месяц добавляет остойнойности моей гребаной жизни.

А тут он еще и смотрит на меня с такой злостью, будто кожу прямо здесь содрать хочет.

– Добрый день, Юлий Владимирович, – обреченно произношу я. Конечно. Куда же без него? Это же он – мой личный контрольный выстрел в голову в любой паршивый день.

Профессор

– И тебе привет, холера.

Говорю медленно, наступая на Иванову, заставляя её пятиться. Убить бы её нахрен. Чтобы не реагировать вот так, когда идешь по следам, как только завидишь знакомую задницу в конце коридора. Не хочу ощущать себя настолько рабом своей одержимости.

– Почему… – она находит в себе силы зашипеть, но я прижимаю указательный палец к пухлым губам..

– Почему холера? – заставляю её прижаться задом к подоконнику. – А как еще назвать стервь, из-за которой мне двадцать минут выносили мозг?

– Вам? Из-за меня? – девчонка не понимает. Но правила игры понимает, переходя на такой шепот, который не услышит никто кроме нас.

А кому еще будет жаловаться на развязность нынешней студентоты почтенная преподавательница по философии? Конечно же первому кандидату на пост декана. Декан-то в больнице лежит. Третью операцию на сердце позавчера перенесла.

– Значит, перепихнуть приспичило, да, холера? – шиплю на ультразвуке, склоняясь ближе к лицу девчонки. – Так приспичило, что эту тему ты обсасываешь на всю столовую, не давая обедать приличным взрослым людям?

По лицу девчонки разливается мертвенная бледность.

– Я не… – снова жму палец к её губам, снова она послушно замолкает, сглатывая.

А один на один не такая и наглая, как на парах.

Хотя похрен мне сейчас на то, какая она на моих парах. Не похрен, что между нами сейчас сантиметра два. Не похрен, что у меня снова железобетонный стояк, который и эти два сантиметра к нулю приговаривает.

Два дня её не видел.

Два дня думал о ней.

А ведь мне её нельзя. Только вчера заседание кафедры было, на котором мою кандидатуру на деканство приняли к рассмотрению. Мне сейчас со студенткой трахаться – вкапывать в землю и себя, и Васнецова, который за меня поручился.

А я на губы холеры своей смотрю, а на внутреннем табло обратный отсчет идет, когда я на них рухну. Все с ней обострено, все инстинкты, все чувства. Слишком она хороша, слишком заманчива. Слишком долго ее хочу и не получаю желаемого.

– У тебя проблемы, Катерина? – спрашиваю, чтобы отвлечься.

– Это вопрос? – тонкие бровки нахальной паршивки поднимаются выше. – Или вы мне угрожаете, Юлий Владимирович?

– Вопрос. – Сжимаю пальцы на её колене. Явственно ощущаю дрожь, любуюсь расширенными зрачками, пересохшими губами.

Девочка хочет. Меня или просто? Судя по возмущениям моей коллеги – Ивановой особо плевать. Так почему бы и не я, не так ли?

– Допустим, – холера побеждает порыв и дерзко задирает подбородок, – а вам какое дело?

– Интересует цена вопроса, – пальцы медленно ползут выше по колену девчонки, – сколько тебе нужно, чтобы решить свои проблемы, Катерина?

– Вас не касается.

– Я удвою сумму, – шепчу прямо в её ухо, – удвою, если перестанешь ерепениться.

– Сто штук дадите? – она беззвучно смеется, запрокидывая голову. – За перепих?

– Дам, – без тени сомнения откликаюсь. Конечно, девочки по вызову обычно дешевле. Но девочки по вызову не вызывают у меня и десятой части нынешней похоти.

– Кинете, – она качает головой. Неужели сейчас она сомневается только в этом.

– Тебе предоплату внести? – с язвительной улыбкой спрашиваю. – Сколько надо? Половину? Сто процентов?

– Двести, – нагло сверкает глазами паршивка, – двести и я вся ваша. В любое время и в любом месте.

Смотрю на неё, смотрю, а потом широко улыбаюсь.

Если она думала меня этим подрезать – ей придется обломиться. Всем на кафедре известно, что зарабатываю я отнюдь не только преподаванием. Потому меня и держат, что я могу выдрочить из безмозглой студентоты специалистов первого класса.

– Дай мне минуту, Иванова, – говорю с ухмылочкой. Девчонка на меня недоверчиво смотрит. А я берусь за телефон.

Когда в кармане ее черного жакетика вибрирует телефон – мы чувствуем это оба.

– Ну что ты тормозишь, холера? – шепчу с издевкой. – Проверяй.

О это непередаваемое зрелище – смотреть, как бледнеет при взгляде на экран смартфона наглая дрянь. Практически садистское удовольствие.

– Двести тысяч, – первым делом прохожусь языком по чувствительному ушку, – получи, распишись, отрабатывай. Ну, или возвращай, если твои слова были трепом, холера.

Она молчит, тяжело дышит, а я вдумчиво спускаюсь по её шее, слабо закусывая кожу. Пока не беру. Просто предвкушаю пир. Пока она не вернула мне деньги – имею право.

Давай же, делай свой ход, девочка! Еще чуть-чуть – и выбора я тебе просто не оставлю.

– Когда? Где? – почти задушено, едва слышно шепчет моя холера, а внутри меня поднимается ликующее пламя. Пальцы крепче стискиваются на бедрах, затянутых в серую джинсу.

– Сейчас. Здесь, – шепчу в полураскрытые губы прямо перед тем, как в них впиться.

Она тихо вздрагивает, но поздно. Её мосты уже сожжены. Останавливаться я уже не намерен.

Теплая. Сладкая. Бездонная, моя пропасть. Как давно я хочу её себе. Присвоить, забрать и драть её без всякой жалости до тех пор, пока голод не перестанет пожирать меня с такой яростью.

– Ты сама сказала. Любое место, любое время, – отпустив её рот, напоминаю я, усаживая холеру на широкий подоконник за её спиной. Хорошо, что жалюзи есть. Хорошо, что они так прекрасно защищают этот библиотечный пролет от любопытных вечно шныряющих студентов. И хорошо, что наша библиотека – это не настолько популярное место, чтобы здесь толпами паслись ненужные зрители

– Вы, вы… – девчонка задыхается от бессильной злости. Не ожидала, что я так выверну её слова. Смешно, конечно. Но я совершенно не в том настроении, чтобы откладывать то, без чего подыхаю столько месяцев подряд.

– Тише, Катя, тише, – ласково шепчу, ныряя ладонями под тонкую шелковистую блузку, – ты в библиотеке. Или ты не знаешь, что книги ценят тишину? Тогда просто представь, что будет, если Марина Анатольевна услышит шум, оторвется от своего романа и явится посмотреть, чем это мы тут занимаемся?