— Разве можно от язвы неожиданно умереть? — возразил Дронго.

— Нельзя, — согласилась Евгения Алексеевна, — неожиданныйприступ возможен, но даже если серьезные осложнения, то и тогда так неожиданноумереть нельзя. Я не помню, чтобы у него были серьезные приступы.

— Тогда почему он умер? — раздраженно спросил Ратушинский. —Сидишь здесь и рассуждаешь. Может, у него приступы были по ночам и он тебе обэтом не докладывал…

— Меня спросили, и я объяснила как врач, — ответила ЕвгенияАлексеевна, и вообще мы сейчас с Виталием уедем. Хватит с нас приключений. Мыуже натерпелись всякого. Теперь ты еще будешь спорить со мной о его приступах.Были они у него или не были… Но от язвы он не мог умереть.

— Не было, — неожиданно сказала Инна,  у него не былоприступов. Только иногда жаловался на боли в желудке.

— Значит, язва у него была, — удовлетворенно кивнула ЕвгенияАлексеевна.

— А как сердце? Он жаловался на сердце?.

— Нет. Нет, никогда… — Инна помолчала, потом с усилиемповернула голову в сторону Ратушинской: иногда он принимал валидол, но сердце унего не болело.

— А врачи еще не приехали, — непонятно почему вставилМолоков.

Дронго снова склонился над покойным, затем, поднявшись,внимательно осмотрел и понюхал растекшуюся по столу жидкость.

Евгения Алексеевна неодобрительно покачала головой:

— Думаете, он умер от коньяка?

— Нет, — ответил Дронго, — его отравили. Думаю, что в егоконьяк кто-то успел положить яд.

— Вы с ума сошли! — испугалась Ратушинская.

— О чем вы говорите! Какой яд? Мы же все пили из однойбутылки.

— Вот именно! — сразу поддержал ее муж.  Отравить его немогли. Борис Алексеевич сам открыл бутылку коньяка, и мы все выпили. Что вытакое придумываете?

— Спокойнее, — остановил его Дронго,  не нужно сразу со мнойспорить. Давайте вспомним последние несколько минут перед тем как погибгосподин Денисенко.

— Прямо сейчас? — изумился Молоков.

— Вы не очень-то тактичны, господин эксперт.

— Дронго, — представился он, — меня обычно называют Дронго.

— Господин Дронго, — возмущенно сказал Молоков, — мы ждем врачей.Умер наш близкий знакомый, а вы хотите устроить спектакль.

Подожди, — перебил его Борис Алексеевич, нахмурившись. — Чтовы хотели сказать, господин Дронго?

Все смотрели на Дронго. Только Инна сидела к нему спиной, необорачиваясь, не желая видеть никого, кроме мужа.

— Ваша кухарка принесла бутылку коньяка и бокалы, — словаДронго прозвучали во внезапно наступившей тишине. — Чистые бокалы, — подчеркнулон.  Но когда мы услышали звук разбитой посуды, то выбежали на кухню. Однакоодин из нас мог остаться в гостиной. На несколько секунд. Две-три секунды, небольше. Этот человек мог бросить что-то в бокал с коньяком. Яд, если хотите. Изатем присоединиться к остальным. Затем мы вернулись в гостиную. И когда МихаилДенисенко выпил этот коньяк, он погиб.

Инна, резко обернувшись, взглянула на Дронго. Она смотрелана него молча, как будто ожидая, что он назовет имя убийцы.

Шумно вздохнул Молоков.

— Тогда выходит, что убийца — один из нас? — взволнованноспросил он.

— Да, — согласился Дронго, убийца  один из нас. И ещемаленькое добавление. Когда мы вернулись в гостиную, вы, господин Молоков,проходя мимо стола, неловко задели один из бокалов. Он упал и разбился. Егоосколки все еще лежат на полу. Возможно, что и во втором бокале был яд. Но этодолжны проверить эксперты. Хотя мне кажется абсурдной такая идея — убить сразунесколько человек при помощи яда.

— Выходит, Мишу отравили?! — Ратушинский схватился заголову. Потом он медленно обвел взглядом присутствующих.

— Теперь вы понимаете, почему я пригласил эксперта. Сначаладокументы, а теперь… Михаил. И я хочу знать, кто это мог сделать.

— Кажется, врачи приехали,  сказал Молоков, услышав звуксирены подъезжавшей машины.  Могли приехать и раньше.

Борис Алексеевич, тяжело поднявшись, направился к выходу.Было видно, что он о чем-то размышляет. Затем он неожиданно повернулся кДронго:

— Пойдемте со мной.

Когда они вышли из гостиной, Ратушинский взволнованносказал:

— Я знаю, кто убийца.

Автомобиль «скорой помощи» затормозил рядом с машинами,стоящими у дома. Трое врачей и охранники вместе с водителем Ратушинскоговбежали в дом. Борис Алексеевич показал им в сторону гостиной, продолжаяиспытующе смотреть на Дронго. Врачи поспешили в гостиную. Около стола стоял Эдгар.Он следил, чтобы никто не ступал на то место, где лежали осколки разбитогобокала. Врачи бросились к умершему. Борис Алексеевич смотрел в сторонугостиной, где суетились приехавшие люди. Казалось, он ждал вопросов Дронго.

— Кто, по-вашему, мог желать смерти Денисенко? — спросилнаконец Дронго.

— Я знаю, — тяжело дыша ответил Ратушинский.

— Вывод, по-моему, очень простой. Давайте по порядку. Начнемс меня. Я знал, что вы приезжаете, поэтому с моей стороны было бы более чемглупо убивать гостя. Кстати, он должен был прибыть гораздо позже. Да и зачеммне его убивать? Майе Александровне его смерть тоже не нужна. Вы видели еереакцию. Моей сестре Михаил ничего плохого не сделал. Как и ее мужу. Инна темболее не могла убить своего мужа, даже если он был никчемный. В конце концов,можно с ним развестись. А вот моя секретарша…

— Вы подозреваете Юлию?

— Теперь уже не подозреваю. Я уверен. Мне кажется, что идокументы могла взять именно Юлия. Как я раньше не мог догадаться… Несколькодней назад на телевидении проводили какое-то ток-шоу, из тех, какие там обычнобывают, с глупыми вопросами и ответами. Туда Миша пригласил и Юлию. Вы жеуспели поговорить с ней. Она защищает диссертацию по психологии и поэтомусчитает себя ценным специалистом. А на ток-шоу случился конфуз. Она не набраланужных баллов и в первом туре вылетела из игры. На следующий день она былаочень расстроена, ни с кем не разговаривала. Нужно было видеть, как онапереживала. Похоже, это был сильный удар по ее амбициям.

— И из-за этого она решила убить режиссера передачи? —скептически спросил Дронго.

— Так не бывает, Борис Алексеевич.

— Если бы это была обычная девушка, я бы согласился с вами,— возразил Ратушинский,  но нужно знать Юлию. Бездна амбиций и невероятное самомнение.Она на работе ни с кем не общается, ни с кем не дружит. Только с руководством.Мне кажется, что вам следует обратить внимание на мои слова. Она была оченьобижена на Денисенко, считала, что он ее подставил, представил в невыгодномсвете.