С точки зрения нравственной, главный недостаток трагедии втом, что она придает слишком большое значение жизни и смерти.

Никола-Себастъен де Шамфор.

Спустя много лет он часто вспоминал это расследованиезагадочного убийства и каждый раз невольно хмурился, отгоняя навязчивые мысли.Ему казалось, что он допустил роковую ошибку, что все можно было бы поправить,если бы он действовал иначе. Это были самые неприятные воспоминания Дронго…

В тот вечер все началось с дождя. Все началось, когда онвышел на балкон своей московской квартиры.

Он любил, когда небо было затянуто тучами и шел дождь. Можетбыть, потому, что он вырос в стране с жарким климатом, где дождь был не частымгостем, а может, потому, что звук дождя пробуждал в нем приятные воспоминания оего первых командировках. О встречах с друзьями, многих из которых уже не былов живых.

Дронго взглянул на небо. Кажется, дождь усиливается. Онвернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Привычно нажал кнопку, опускаяжалюзи. Затем задвинул шторы и прошел в кабинет. В кресле уже сидел ЭдгарВейдеманис, его друг и постоянный партнер, помогавший ему во многихрасследованиях.

— Ты думаешь, он приедет? — спросил Эдгар.

Вейдеманис не пил спиртного, предпочитая всем остальнымнапиткам обычную минеральную воду. После того как у него удалили часть легкого,он говорил прерывистым голосом, каким-то особенным свистящим шепотом.

— Уверен, — ответил Дронго, усаживаясь в другое кресло. — Онзвонит уже три дня, просит о встрече. Я сначала отказывался, но он такнастаивал, что мне пришлось согласиться. Кроме того, он умудрился найти одногоиз моих друзей, с которым я знаком уже много лет. Именно поэтому я исогласился. Думаю, что у него очень серьезное дело, если он бросил все и ужестолько дней находится в Москве.

— Твой друг сообщил тебе какую-нибудь информацию об этомчеловеке? — поинтересовался Вейдеманис.

— Конечно, — нахмурился Дронго, — я кое-что знал о нем иименно поэтому отказывался от встречи. Я не люблю принимать в своем доме людей,в моральной чистоплотности которых сомневаюсь. Наш гость сколотил своесостояние в начале девяностых, когда, собственно, и закладывалосьблагосостояние нынешних миллионеров. Но даже на их фоне он выделяется своейбеспринципностью и авантюризмом. Его махинации с поставками продуктов в странустали широко известны в девяносто пятом, и тогда против него было возбужденоуголовное дело. Но в девяносто шестом должны были состояться президентскиевыборы, а он был тогда одним из главных «спонсоров» победившей стороны.Говорили, что он дал наличными больше трех миллионов долларов. Если учесть, чтоон украл больше ста, то эта сумма не сильно сказалась на его финансовомблагополучии. — Дронго махнул рукой. — Противно, — поморщился он, — этот типделает все, чтобы попасть в мой дом и наверняка будет просить о помощи. С однойстороны, мне неприятно разговаривать с таким человеком. А с другой, это мояработа. Я ведь ничего другого делать не умею. Могу только заниматься этимремеслом.

— И неплохо заниматься, — пошутил Эдгар.

— Может быть, — согласился Дронго, — хотя мне иногдакажется, что мне было бы лучше заняться чем-нибудь другим…

Он не успел договорить, когда в дверь позвонили.

— Явился, — пробормотал Дронго, поднимаясь. — Обративнимание на время. Наш гость весьма пунктуален. Пришел минута в минуту. Если ячто-нибудь понимаю в людях, то это совсем не потому, что он относится ко мне суважением или придерживается подобного распорядка в жизни. Наверняка у него комне очень важное дело.

Подойдя к двери, Дронго включил внешний обзор. Он увидел,что его гость был одет в светлый костюм и темно-синюю рубашку. Ее верхниепуговицы были расстегнуты. Мужчина был среднего роста, лысоват. У него былнесколько вытянутый нос, темные глаза, мясистые щеки. На вид ему можно былодать лет сорок пять — пятьдесят. Он был в очках, и Дронго оценил очень дорогуюоправу.

Открыв дверь, он впустил гостя в квартиру. Перед тем каквойти, тот внимательно посмотрел на хозяина. Затем, переступив порог, сразупротянул руку.

— Борис Алексеевич Ратушинский, — представился он.

— Очень приятно, — Дронго пожал ему руку.

Ответное рукопожатие было сильным, волевым. Этот человекполучал свои миллионы в нелегкой борьбе.

— Извините, — сказал Ратушинский, — как мне вас называть?Мне говорили, что вы…

— Да, — перебил его Дронго, — можете обращаться ко мнеименно так. Я привык, когда меня называют Дронго.

Войдя в кабинет, Ратушинский увидел незнакомца и, резкоповернувшись, взглянул на Дронго. В глазах мелькнула растерянность, которая,впрочем, быстро переросла в очевидный гнев.

— Разве вам не сказали, что у меня к вам конфиденциальноедело? — спросил он.

— Сказали, — кивнул Дронго, — именно поэтому здесьприсутствует господин Вейдеманис. Он мой помощник в расследовании наиболеесложных дел. Согласитесь, что мне необходимо иметь человека, которому я мог быдоверять.

— Но я его не знаю, — возразил Ратушинский, не глядя наЭдгара Вейдеманиса, словно речь шла о мебели, стоявшей в кабинете. — Мне нужнопоговорить только с вами. У меня очень важное дело.

— Вы, видимо, не поняли, — усмехнулся Дронго. — Это непросто мой гость, заглянувший с улицы. Этот человек — мой друг которому явполне доверяю.

— Это вы не поняли, — повысил голос Ратушинский, — ясобираюсь заплатить за нашу беседу и вашу помощь очень большой гонорар. Суммувы назовете сами. Я готов выплатить любую сумму в разумных пределах.

— И вы считаете, что это дает вам право кричать? — улыбнулсяДронго. — Давайте сразу договоримся, Борис Алексеевич. Вы использовали все своисвязи, чтобы попасть ко мне. Очевидно, у вас действительно очень важное дело.Вполне допускаю, что вы богатый человек и можете мне заплатить. Но я непроститутка, которую покупают за деньги. Я профессиональный эксперт, и некаждый гость может рассчитывать на мое согласие, даже если он собираетсязаплатить очень большую сумму. Здесь ничего не продается, господин Ратушинский.Вы не в магазине. И поэтому либо вы принимаете мои условия, либо сразу уходите.Выбирать вам. Ратушинский побагровел. Очевидно, с ним давно никто так неразговаривал. Он повернулся к двери, намереваясь уйти. Затем громко выругался.И вдруг широко улыбнулся, — Вы умеете быть убедительным, — сказал он, — ладно,черт с вами. Пусть будет и ваш помощник. Надеюсь, что о нашем разговоре никтоне узнает.

— Это я могу вам гарантировать, — кивнул Дронго.

Они вернулись в кабинет. Ратушинский расположился в кресле,где раньше сидел Вейдеманис. Дронго уселся напротив него, а Эдгар устроился надиване.