Когда четыре года назад отель выставили на продажу, Джулиан уговорил брата купить его. Как ни удивительно при всех различиях между братьями, покупка оказалась стоящей. Их партнерство оставалось дружным до последних месяцев, когда Сеймур стал проявлять постоянный интерес к ходу бизнеса. И вздумал просмотреть счета.

Сильные лучи солнца били по лужайке, заливали кабинет за высокими окнами «Домейн-де-ла-Кад». Джулиан рассматривал знак на стене над конторкой. Древний символ Таро, напоминающий положенную на бок восьмерку. Знак бесконечности.

— Ты готов?

Джулиан обернулся к племяннику. Тот стоял в дверях в черном костюме с черным галстуком. Густая черная челка зачесана со лба. Ему скоро тридцать, широкие плечи, чистая кожа — Хол до сих пор походил на студента-спортсмена. В университете он занимался спортом. Регби — основной игрок, теннис — во втором составе.

Джулиан наклонился, затушил окурок в стеклянной пепельнице на подоконнике и допил виски. Ему не терпелось покончить с похоронами и вернуться к нормальной жизни. И он сыт по горло болтающимся по дому Холом.

— Я не заставлю тебя ждать, — сказал он. — Две минуты.

Париж

Мередит поднялась по лестнице, раздвинула занавес из бус и открыла яркую голубую дверь.

За ней оказалась крошечная передняя, такая тесная, что стен можно было коснуться, даже не вытягивая рук. Слева — яркая карта Зодиака, вихрь красок, узоров и символов, по большей части незнакомых. На стене справа висело старомодное зеркало в резной золоченой раме. Она глянула на свое отражение, отвернулась и постучала во вторую дверь, прямо перед собой.

— Здравствуйте, есть кто-нибудь?

Ответа не было.

Мередит выждала минуту и снова постучала, на этот раз погромче.

По-прежнему никого. Она нажала ручку. Дверь отворилась.

— Эй, — позвала она, входя. — Есть кто дома?

Комнатка была маленькая, но полная жизни. Стены раскрашены яркими цветами, как в детском саду — желтый, красный, зеленый с узором из линий, полосок, зигзагов и треугольников — лиловых, голубых и серебряных. Единственное окно прямо напротив двери занавешено прозрачной лиловой кисеей. Сквозь нее виднелись бледные каменные стены здания XIX века с черными коваными балюстрадами и высокими дверями-ставнями, украшенными ящиками с геранью и свисающими анютиными глазками, фиолетовыми и оранжевыми.

В комнате не было мебели, кроме маленького квадратного деревянного столика посередине. Его ножки виднелись из-под черно-белой льняной скатерти, покрытой кругами и другими астрологическими символами — да еще по обе стороны от него стояли деревянные стулья с прямыми спинками. «Сиденья плетеные, как на картинах Ван Гога», — подумалось Мередит.

Где-то в доме хлопнула дверь, прозвучали шаги. Мередит почувствовала, что краснеет. Неловко получилось — вошла без приглашения. Она готова была уйти, когда из-за бамбуковой ширмы на дальней стороне комнаты появилась женщина.

Немного за сорок, привлекательная, одета в облегающую рубашку и штаны хаки, с изящно подстриженными на длину плеч каштановыми волосами, в которых блестела седина, и с легкой улыбкой — Мередит совсем не так представляла гадалку. Ни тяжелых серег, ни тюрбана на голове.

— Я стучалась, — смущенно заговорила Мередит, — но никто не ответил, вот я и вошла. Надеюсь, вы простите?

— Все прекрасно, — улыбнулась женщина. — Вы англичанка? — Новая улыбка. — Виновата, каюсь. Надеюсь, вам не долго пришлось ждать?

Мередит покачала головой.

— Пару минут.

Женщина протянула ей руку.

— Я Лаура.

— Мередит.

Лаура отодвинула стул и пригласила:

— Садитесь.

Мередит замешкалась.

— Вполне естественно, что вы нервничаете, — сказала Лаура. — В первый раз почти всем не по себе.

Мередит вытянула из кармана листовку и положила на стол.

— Не в том дело, просто я… мне пару дней назад дала эту рекламку одна девушка на улице. А я проходила мимо и… — Она снова сбилась. — Это просто для научной работы. Я не стану отнимать у вас время.

Лаура взяла листок и понимающе кивнула:

— Дочь о вас говорила.

Мередит остро взглянула на нее.

— Вот как?

— Сходство. — Лаура опустила взгляд на фигуру «Справедливости». — Она сказала, вы ее живое подобие.

Она выдержала паузу, словно предлагая Мередит вставить слово, но та молчала, и Лаура подсела к столу.

— Вы живете в Париже? — спросила она, жестом указывая на стул напротив.

— Я здесь проездом.

Сама не зная как, Мередит обнаружила, что уже сидит.

Лаура улыбнулась.

— Не ошибусь, если скажу, что вы гадаете первый раз?

— Верно, — признала Мередит, неловко примостившись на краешке стула.

Ясно давая понять: «Я не намерена здесь застревать».

— Так, — продолжала Лаура. — Если вы читали листовку, то знаете, что получасовой сеанс стоит тридцать евро, и пятьдесят за час.

— Получаса вполне достаточно, — заверила Мередит.

У нее вдруг пересохло во рту.

Лаура смотрела на нее — смотрела по-настоящему, словно читая каждую морщинку, каждую черточку, каждую тень на ее лице.

— Как вам угодно, хотя после вас у меня никого нет, так что если передумаете, можно будет продолжить. У вас есть конкретные вопросы или просто общий интерес?

— Как я уже сказала, это научный интерес. Я работаю над одной биографией. На этой улице, собственно, как раз здесь, помещалась знаменитая книжная лавка, которая имеет отношение к моей работе. Совпадение, надо полагать, но меня оно сильно заинтриговало. — Она улыбнулась, пытаясь расслабиться. — Хотя ваша дочь уверяла меня, что совпадений не бывает.

Лаура улыбнулась:

— Вы надеетесь найти здесь какой-то отзвук прошлого.

— Именно так, — облегченно вздохнула Мередит.

Женщина кивнула:

— Хорошо. Некоторые клиенты предпочитают определенный вид гадания. Их интересуют те или иные вопросы: работа, отношения с людьми, предстоящее серьезное решение, да мало ли что. Другим нужен более широкий взгляд.

— Да, лучше широкий.

Лаура улыбнулась:

— Хорошо. Теперь надо решить, по какой колоде вы хотите гадать.

Мередит покаянно призналась:

— Простите, я на самом деле совершенно в этом не разбираюсь. С удовольствием предоставлю решать вам.

Лаура указала на ряд различных колод, разложенных рубашками вверх вдоль края стола.