Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подумайте лучше о новом материале, — строго ответил ей мужской голос, что подтвердило мое предположение о главенстве его владельца.
— Сейчас это небезопасно, — возразил женский голос. — Дождитесь хотя бы, когда уедут посторонние.
— Кстати, о посторонних, что там с этой геологиней?
— Не знаю, вроде бы простудилась…
— Навестите ее с утра и познакомьтесь.
— Вы думаете…
— О чем я думаю — вам знать не обязательно.
— Простите, но мне показалось…
— Познакомьтесь с ней и доложите о результатах. Вечером я буду на месте.
— Экспресс-анализ проводить?
— Разумеется.
— Но она не одна.
— Это не имеет никакого значения.
— Хорошо.
Некоторое время они стояли в полной тишине, потом женский голос произнес:
— Все-таки решили ехать?
— Он должен все увидеть своими глазами. После этого они не смогут мне ни в чем отказать.
— Как долго вас не будет?
— Думаю обернуться за один день. Постарайтесь, чтобы за время моего отсутствия ничего не произошло.
— Михаил Анатольевич, за многие годы нашей работы — это было первым и последним ЧП.
— Но оно уже доставило нам массу неприятностей. И пока он находится на свободе — мы можем ожидать любых неожиданностей.
— Как мне вернуть ваше доверие?
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Хлопнула дверь.
Это было похоже на традиционную «семейную сцену», и финал у нее тоже был традиционный. Женщина, оставшись в одиночестве, дала волю слезам.
Несколько минут она всхлипывала и шептала горькие женские слова:
— Господи, ну за что?
Потом понемногу успокоилась и отправилась вслед за своим обидчиком.
Несмотря на то что луна снова появилась на небе, мне так и не удалось разглядеть ее лица. Но если я правильно поняла, мне предстояло увидеть его при свете дня, причем в самое ближайшее время.
Только слезая с дерева, я почувствовала, что меня всю трясет. И вряд ли от волнения. Отступившая на время болезнь снова давала о себе знать, и я еле дошла до своей кровати.
Прослушать магнитофонную запись я была уже не в состоянии и тут же провалилась в тяжелый беспокойный сон.
* * *
Первое, что я увидела, проснувшись, привело меня к мысли, что если бы каждое пробуждение одаривало меня таким зрелищем, то в конце концов я предпочла бы не просыпаться вовсе.
У меня на кровати сидела ведьма.
Нельзя сказать, что она была уродлива. Наоборот, она обладала на редкость правильными чертами лица, большими глазами и белой кожей, но в сочетании с темно-красными губами и иссиня-черными прямыми волосами до плеч это производило жуткое впечатление.
А когда она улыбалась — становилось страшно.
Я не преувеличиваю.
В театре это называют колоссальным отрицательным обаянием. В любом ТЮЗе ее с руками бы оторвали на роли злых волшебниц и платили бы бешеные деньги. Ей и гримироваться не надо. Но звания она бы никогда не получила, и не только потому, что заслуженными и народными до недавних пор становились в основном исполнители пламенных революционеров. Просто народных артистов с таким лицом не может быть в природе.
— Ну-с, как вы себя чувствуете? — улыбнулась она, и я почувствовала себя в несколько раз хуже, чем до ее вопроса.
— Неважно, — честно призналась я.
— Что у вас болит? — Она снова улыбнулась, и я чуть не потеряла сознание. — Да у вас жар, милочка…
Ее руки тоже можно было назвать красивыми, такие руки встречаются у музыкантов, художников и хирургов. Испещренные сложным узором вен, с длинными тонкими пальцами.
В юности она наверняка считалась красавицей и пользовалась успехом у мужчин.
Теперь ей было за сорок, хотя на ее лице не было ни морщинки.
— Что вы пьете? — участливо поинтересовалась она. И, видимо, я совсем плохо соображала, потому что ответила полную чушь:
— Я не пью.
Меня ожидало страшное потрясение. В ответ на эти слова она расхохоталась.
— Я имею в виду таблетки…
— Я вчера парила ноги, — с трудом выговорила я. К этому времени у меня пересохло во рту и язык еле ворочался.
— Сейчас вам принесут лекарства и возьмут кое-какие анализы.
«Экспресс-анализ ей делать?» — всплыло в моем мозгу.
Я понимала, что за этим словом скрывается что-то нехорошее, но сопротивляться и оспаривать ее рекомендации была не в состоянии.
— Вас бы надо перевести в другой корпус… — задумчиво произнесла она. — Но не будем торопиться. Может быть, к вечеру вам станет полегче.
Я плохо представляла, сколько я проспала и который теперь час.
— А где Сергей Анатольевич? — спросила я.
— Ваш спутник? Он только что вышел. Я попросила его об этом.
И, как бы демонстрируя мне причину его отсутствия, она обнажила меня до пояса и стала простукивать грудную клетку и прослушивать легкие.
— Во всяком случае, воспаления легких я пока не слышу, — подвела она итог через несколько минут, и это «пока» прозвучало в ее устах как приговор.
С каждой минутой ее присутствия мне становилось все хуже, поэтому я облегченно вздохнула, когда она наконец ушла.
Несколько минут я провела в одиночестве и попыталась сосредоточиться и вспомнить все, что узнала накануне.
Несмотря на сильную головную боль, соображала я неплохо, и мне удалось не только восстановить в памяти события вчерашнего дня, но и сделать на их основании довольно интересные выводы.
Главным из них был тот, что мои подозрения, скорее всего, не лишены основания. В бывшем санатории явно занимались какой-то секретной деятельностью. В самое ближайшее время я могла принять в ней непосредственное участие и таким образом получить всю информацию.
И именно моя неожиданная болезнь подарила мне такую возможность.
Приход Сергея Анатольевича прервал мои размышления.
— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросил он.
— Неплохо, — ответила я с улыбкой. — А как вы?
Хотя могла бы и не спрашивать. Сергей Анатольевич скинул десяток лет, и это бросалось в глаза.
— Удивительно, — подтвердил он мои наблюдения. — Вы не поверите, но я не чувствовал себя лучше с армии. А какой аппетит!
Убедившись, что я не собираюсь умирать, он не стал скрывать собственной радости и в течение пятнадцати минут расписывал мне свои ощущения по поводу возвращенной молодости.