Любовь, театр и подлость: история одного судебного процесса

Елена Осорио была дочерью прославленного актера Херонимо Веласкеса, сумевшего собрать труппу и создать преуспевающий театр. Он жил на улице Лавапиес с семьей, состоявшей из его жены Инес Осорио, двоих детей — Дамиана и Елены, брата Диего, свояченицы Хуаны Гутьеррес и племянницы Анны Веласкес. Дамиан, доктор права, занимал весьма солидные посты и выполнял ответственные поручения в тех краях, что официально именовались Индиями, то есть в заокеанских владениях Испании, и, без сомнения, был причастен к процессу, организованному против Лопе; что касается Елены, то про нее известно, что в 1576 году она вышла замуж за актера по имени Кристобаль Кальдерон. Однако сей господин не был таким уж серьезным препятствием для амурно-адюльтерных похождений своей жены, ибо всегда по каким-то причинам отсутствовал и даже ни разу не появился в суде на слушаниях по делу, последовавших после ареста Лопе, и можно даже сказать, что именно поэт проявлял нетерпимость и ревность по отношению к этому вечно отсутствующему и столь мало обременительному для влюбленных супругу; надо заметить, что в огромном количестве стихотворений, вдохновленных любовными приключениями Елены, можно выделить значительную часть, где главной темой является ревность.

Но вот настал момент, когда в мощном потоке любовных чувств, бушевавшем более четырех лет, возник водоворот и начался новый, очень бурный период, относительно коего ходило множество слухов, и мы располагаем немалым числом свидетельств тех, кто был посвящен в суть событий. Главной виновницей стала мать Елены, внезапно охваченная приступом злобы и враждебности по отношению к Лопе. Однажды она решительно заявила дочери, что связь ее с Лопе отныне должна быть прервана, «ибо они оба стали притчей во языцех для всего Мадрида именно по его вине, ибо из его стихов всем стало известно то, о чем было бы известно гораздо меньше, не будь этих виршей».

Именно поэтому Доротея (одна из литературных ипостасей Елены), доведенная до отчаяния жестокими попреками матери, прибежала к возлюбленному, чтобы поведать ему о тех невероятных бесчинствах, жертвой которых она стала. «Эта тигрица, — говорила она, — меня породила! Как я могу быть дочерью той, которая не любит тебя? Сегодня она затеяла со мной ссору, она бранила меня и оскорбляла, она говорила, что ты меня губишь, что ты меня обесчестил, опозорил, что ты бросишь меня без денег и без надежд. Я хотела ей ответить, но поплатилась волосами. Вот, посмотри на волосы, которыми ты так любовался, которые ты сравнивал с лучами солнца, на волосы, из коих любовь сплела цепь, соединившую наши сердца! Так вот, эти волосы заплатили за все! Я принесла тебе те, что она вырвала, ибо те, что у меня еще остались, более не будут принадлежать тебе: моя мать хочет, чтобы они принадлежали другому! Мать отдает меня другому! Золото взяло над ней верх!»

Если любовная связь Лопе и Елены обрела скандальную известность, то утверждение о том, что произошло это по вине Лопе, верно, ибо Лопе был совершенно не способен не переносить в поэзию все, чем он жил, а потому он превращал в стихотворные строки все, что происходило между ними, но однако же верно и то (и Лопе это утверждал в ходе процесса), что он стал жертвой смены расстановки сил и интересов в семье Елены.

Да, Лопе не был богат, но он уже добился определенной известности и в театре был очень и очень востребован. Лопе писал лучше и быстрее собратьев по перу; к тому же публика все чаще пренебрегала пьесами, вышедшими не из-под его пера. Надо заметить, что для Херонимо Веласкеса, вызывавшего зависть у конкурентов, было весьма ощутимым преимуществом то, что в его распоряжении и практически в его «личном пользовании» находился этот одаренный молодой драматург. Предоставляя отцу своей возлюбленной возможность ставить в театре такое количество отменных пьес, Лопе дал тому возможность обогатиться, плодами столь большой удачи пользовались и все члены семьи. Вот что Лопе скажет по сему поводу в ходе слушаний по его делу: «Я очень люблю Елену Осорио, и это ей я посвящал все комедии, которые писал для ее отца. Я отдавал их ему, чтобы обеспечить ее существование».

Казалось, Лопе устал от своего положения человека, совершающего необдуманные, опрометчивые поступки, — ведь именно в это положение его ставила роль покорителя сердец — и он охотно попытался бы его изменить, но для этого ему надобно было вырвать Елену из ее семьи, стремившейся сохранить свой респектабельный образ жизни, обеспечиваемый молодой женщиной, а вернее — им, Лопе, ее любовником. Желание пойти на такой шаг только окрепло, когда он, предаваясь безумным любовным утехам, вдруг стал замечать, что не смог избежать некоторых подводных камней в отношениях: так, например, его возлюбленная все более явно проявляла самодовольство, все более уменьшалась в ней любезность, все четче обозначалась склонность к коварству и лицемерию. Действительно, с недавних пор, к великому удовольствию ее отца и матери, Елена с успехом занималась тем, что кружила голову одному довольно влиятельному господину, чье богатство и власть льстили самолюбию ее семьи и распаляли ее жадность. Этот молодой вельможа, Франсиско Перрено де Гранвела, был племянником кардинала и известного политического деятеля, носившего то же имя; сей юноша был достаточно известен в обществе своими любовными похождениями и не был лишен привлекательности: человек образованный и просвещенный, он был страстным поклонником искусств, имел изысканный вкус, слыл меценатом и коллекционером. Лопе почувствовал, какую опасность представлял для него сей потенциальный соперник, и, видя, сколь неравны силы, полагал, что вся его любовная история будет выглядеть как хроника заранее объявленного поражения. «Я знаю, — скажет он устами одного из героев своих пьес, — что слабый, незначительный человек, осмелившийся противостоять человеку влиятельному, всегда кончит тем, что признает себя побежденным».

К тому же Лопе знал (или же приучал себя так думать), что, несмотря на любовь, которую Елена питала к нему (в силе и истинности которой он был вынужден тогда усомниться, хотя она никогда от этой любви не отрекалась и после их расставания), так вот, он знал, что, несмотря на это чувство, Елена согласилась бы пойти на временный разрыв их отношений, подчиняясь давлению семьи, коему она не особенно сильно сопротивлялась. Она была из тех женщин-сердцеедок, покорительниц умов и сердец, женщин раскрепощенных, как говорится, «вольных нравов», что были способны соблюдать равновесие между своими интересами, доходами и чувствами. О ней говорили, что она, искушенная в вопросах кокетства и владевшая всеми секретами обольщения, сумела устроиться так, что, принадлежа одному человеку, пользовалась милостями еще двоих, причем людей известных, ученых мужей, а именно Висенте Эспинеля и Луиса де Варгаса Манрике, бывших наставниками Лопе. Кстати, Лопе, находясь в любовном исступлении, страдал от жестоких приступов бешеной ревности. Так, например, в «романсе», говоря о муках неистовой ревности, он описывает, как стал «жертвой» странного, прелюбопытного явления, породившего необычайно сильный прилив крови к горлу:

Короче говоря, явно терзаясь сомнениями, а одновременно и угрызениями совести, Лопе, связанный по рукам и ногам собственной порядочностью, никогда его не покидавшей, захотел избавиться от того, что считал результатом дурного воздействия семейства Елены Осорио, и объявил ей, что отказывается предоставлять свои пьесы ее отцу и что впредь будет предлагать их директору другой труппы — Гаспару де Порресу, человеку известному. Именно это он заявит позже на процессе: «Из-за того, что я испытывал некоторые неприятности, все пьесы, которые я писал впоследствии, предназначались Порресу, и именно поэтому меня и преследуют. Ибо если бы я продолжал отдавать мои пьесы господину Веласкесу, он и члены его семьи вовсе не возжелали бы упрятать меня в тюрьму».