Леди Присцилла дважды стукнула тростью об пол, заставляя зрителей умолкнуть.

– Вы готовы, викарий? – обратилась она к бледному пастору.

Он выглядел как великомученик, которого тащат на съедение львам. К тому же бедняге пришлось отслужить воскресную службу пораньше, чтобы успеть вернуться.

– Д-да, – выдавил он, заикаясь, и схватился за Библию, словно утопающий за соломинку. Потом часто заморгал и испуганно воззрился на старую ведьму. – Ох. Простите, кажется, я забыл слова…

Инспектор прикрыл лицо рукой. Леди Присцилла возвела очи горе и пообещала суфлировать. Викарию оставалось лишь повторять за ней.

– Я, Джеймс Миллер, викарий прихода Дорсвуда, дозволяю и повелеваю ведьме Присцилле Поуп магические действия, потребные для вызова души покойной Хелен Хэлкетт-Хьюз.

Старая формула, бывшая в ходу уже лет сто. С тех пор, как ведьмам официально разрешили колдовать (разумеется, в рамках закона).

Констебль пальцем приподнял сползающий на нос шлем и принялся торопливо строчить в блокноте.

Ведьма усмехнулась и ответила столь же традиционным:

– Внимаю и повинуюсь.

От неприкрытой насмешки щеки викария запунцовели. Он закусил губу и отвернулся, а леди Присцилла обратилась к зрителям:

– Мне нужна помощь.

– Я готов, – тут же вызвался мистер Гилмор.

– Увы, вы не подходите. – Ведьма развела руками, чуть не угодив посохом в глаз бедняге-викарию, и мне отчего-то не верилось, что нечаянно. – Нужно четыре человека, которых Хелен любила.

Взгляд ее остановился на сыне и муже покойной.

– Четыре человека? – Леона невоспитанно фыркнула, разглядывая свой безупречный маникюр. – Вряд ли вы найдете хотя бы двух. Видно же было, что леди любит только себя. Ну, может, еще сына.

– Мисс Фаулер. – Инспектор нахмурился. – Я, конечно, ценю вашу непосредственность, но попрошу не мешать.

– Я ведь могу и чары наложить, – заметила леди Присцилла в пространство. – Жаль только, что «печать безмолвия» такая капризная. Может сработать на час, а может на неделю или даже месяц…

Мистер Гилмор хмыкнул, а инспектор отвернулся, скрывая улыбку.

– Сдаюсь, – подняла руки Леона. – Я больше не буду.

Леди Присцилла изогнула бровь, явно в этом сомневаясь.

– Родерик, – позвала она. – Бартоломью.

Родди с обычной скучающей миной поднялся с места, а полковник Хьюз вздрогнул, словно только-только очнувшись ото сна. Выглядел он неважно, будто маялся несварением желудка. Ну, или укорами совести – симптомы схожи.

– Леди Сибил, – продолжила ведьма, обведя взглядом гостей. Выбор и впрямь был небогатый.

Та ответила со смешком:

– Какая честь! Боюсь, милый Родерик, тебе придется меня нести.

И выразительно приподняла изящную щиколотку, перевязанную бинтом.

– Какой стыд… – пробормотал викарий, заливаясь краской.

– Роуз, милая, – закончила леди Присцилла, и Леона, не удержавшись, прыснула. Ведьма, наградив ее длинным взглядом, пояснила: – Ненависть тоже подойдет. Главное – сильные чувства.

Роуз поежилась, как от озноба, поднялась с места и заявила храбро:

– Я готова.

– Какая драма, – не удержалась Леона Фаулер. – Убийца и жертва лицом к лицу.

Леди Присцилла сверкнула глазами.

– Милочка, вы мне надоели.

Она прищелкнула пальцами – и смех Леоны резко оборвался. Актриса беззвучно разевала рот, потом веселье в ее глазах сменилось ужасом. Она поднесла руку к горлу и смертельно побледнела.

Доктор вздохнул и полез в саквояж за микстурой.

Профессор взвился:

– Что вы себе позволяете?!

Светловолосый и сложенный, как эллинский бог, в гневе он выглядел так, что я невольно залюбовалась.

– Значительно меньше, чем могла бы, – с учетом обстоятельств, – отрезала старая ведьма. – Надеюсь, мне простят такую вольность. Викарий, инспектор…

Представители властей – светской и церковной – дружно кивнули.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил инспектор, потирая губы, чтобы скрыть усмешку.

Ведьма расставила четверых помощников в лучах звезды (леди Сибил сидела) и сама встала пятой.

Горели свечи. Леди Присцилла говорила нараспев. Мерный речитатив заклинаний падал в тишину комнаты, словно камни в озерную гладь. Магия баламутила мертвенно-спокойную воду потустороннего мира, поднимала со дна ил…

Наконец в пентаграмме заклубилась сизая воронка, в которой проглядывали то черепа, то чьи-то призрачные руки. Сильно запахло воском и ладаном.

Рут Миллер охнула, викарий Миллер схватился за сердце, инспектор подался вперед, а мистер Гилмор, напротив, откинулся на стуле. Остальные будто оцепенели.

Глаза Роуз были расширены, Родерик криво улыбался, полковник Хьюз дрожащими губами читал молитву (никогда бы не подумала, что он столь набожен), а леди Сибил теребила сережку.

– …Хелен Хэлкетт-Хьюз! – громко и отчетливо завершила тираду ведьма.

И с облегчением перевела дух. Нелегко, должно быть, столько говорить на одном дыхании.

Воронка недовольно дернулась – и в перекрестье лучей из дыма соткалась призрачная фигура.

– Хелен! – выдохнул полковник Хьюз.

Она не удостоила его и взглядом.

– Родди! – Дух простер руки к сыну. – О, Родди.

Голос леди ХХХ звучал узнаваемо, но со странным пришепетыванием, как будто смерть испортила ей прикус.

– Здравствуй, мама! – бестактно брякнул Родерик.

Что-что, а здравствовать она уже никак не могла.

– Леди, – вмешался инспектор, обходясь без имен и расшаркиваний. И то дело, пока всякий раз выговоришь это «леди Хэлкетт-Хьюз», дух умчится в горние выси. – Вы знаете, кто вас убил?

– Нет, – отмахнулась она, поедая взглядом сына. – Какая разница?

– Я полицейский и должен найти вашего убийцу. Вы можете что-то о нем сказать?

– Это не важно. – Она нахмурила лоб и обратилась к сыну: – Родди, будь осторожен. Тебя погубит женщина!

Тоже мне, новость.

– Ладно, – пробормотал Родерик, отчего-то покосившись на Роуз.

На нее же смотрел и дух, с каждым мгновением наливаясь гневом и мощью.

– Ты-ы-ы!

Леди ХХХ, обезумев, кинулась на Роуз… и налетела на невидимую стену. Взвыла. Заколотила по преграде. Пламя свечей затрепетало, как на ветру. Дух бесновался, вновь и вновь кидаясь на преграду. Не зря говорят, что от «пыльцы фэйри» можно помутиться рассудком.