Кризис в торговле стал важнейшей темой для собравшихся помимо замерзшей реки. Заседание членов парламента в Вестминстере предоставило возможность входящим в их состав экспортерам, землевладельцам и животноводам излить свои жалобы по поводу падающих цен и непроданной шерсти. Было заявлено, что бедность и нужда стали обычным делом. Один член парламента сказал коллегам-парламентариям, что для него «лучше быть землепашцем, чем купцом». Вмешательства в прения не пресекли озлобленных речей. Партии в их современном понимании еще не появились, и только отдельные личности отстаивали законные интересы населения и озвучивали местные проблемы. Однако становилось очевидно, что политическую инициативу захватывает парламент, а не король и его Тайный совет.

На той же сессии парламент составил петицию против «иезуитов, папистов и рекузантов». Это был единственный способ помешать брачному союзу с Испанией, за который выступал король. Член парламента от города Бат сэр Роберт Фелипс подлил масла в огонь, заявив, что, если папистов не ограничить, они скоро будут составлять половину подданных короля. Парламент приступил к соответствующим действиям. Все рекузанты должны быть выселены из Лондона. Все рекузанты должны быть разоружены мировыми судьями. Никто из подданных короля не должен посещать мессу. Яков оказался в затруднительном положении, требовалось выбирать между парламентом и королем Испании. Поступило официальное сообщение, что он примет основные рекомендации, но оставит частности для дальнейшего рассмотрения. Такое решение большинством парламентариев воспринималось как отговорка.

Антииспанские настроения народа теперь не вызывали сомнений. На одной карикатуре, появившейся в начале 1621 года, король Испании, папа римский и дьявол изображались в качестве участников нового «Порохового заговора». Испанский посол Гондомар двигался по Фенчерч-стрит, когда какой-то подмастерье выкрикнул: «Вон дьявол едет в навозной повозке».

Один из слуг Гондомара ответил:

– Сэр, вы скоро познакомитесь с исправительной тюрьмой Брайдуэлл за свое веселье.

– Что?! Идти в Брайдуэлл за такую собаку, как ты?

В конце концов того подмастерья и его друзей кнутами прогнали по улицам, к бурному негодованию лондонцев.

А вот дело Фридриха вдохновляло парламент. Когда один из членов произнес речь в поддержку выступления против имперских войск, палата общин ответила единогласным голосованием, высоко поднимая шляпы в знак одобрения, и поклялась возвратить Пфальц законному правителю. В тот момент казалось, Яков разделяет энтузиазм парламентариев, однако он был слишком прозорлив – или слишком осторожен, – чтобы вступать в войну на континенте против католических держав. В любом случае у него кончились силы терпеть парламент. Они заседали уже четыре месяца, а основную часть времени потратили на подачу ему требований и прошений, не думая о потребностях короля и не рассматривая дополнительного субсидирования. Таким образом, в начале июня 1621 года Яков прервал работу парламента.

Впоследствии видный парламентарий сэр Джон Элиот размышлял над причинами провала парламента этого созыва. Король считал, что привилегии парламента посягают на его исключительное право, а парламент, в свою очередь, боялся, что король «стремился сократить и заблокировать старинные полномочия и свободы палаты общин». В результате обе стороны потеряли способность к компромиссу: Яков отстаивал королевскую власть, а парламент – свои привилегии. По мнению Элиота, возможность договориться существовала, но в тот момент ее упустили.

Это был камень преткновения, на котором в будущем воздвигнут британскую конституцию. Видный правовед XIX века барон Джон Кэмпбелл писал, что «заседание парламента 30 января 1621 года можно считать отправной точкой того великого движения, которое ровно через двадцать восемь лет приведет к отсечению головы английского монарха на основании судебного приговора, вынесенного его подданными». На королевском портрете, завершенном в тот год Даниэлем Митенсом, Яков изображен в королевской мантии; у него озабоченное, а возможно, озадаченное выражение лица.

Когда парламент снова собрался 20 ноября, было ясно, что рвение и гнев его членов не поутихли. В определенном смысле их освободило отсутствие короля: Яков решил уехать из Лондона и отправился с Бекингемом в Ройстон и Ньюмаркет. Палата общин единодушно была в ужасе от последних политических решений. Сэр Роберт Фелипс снова ринулся в наступление. Католические государства Европы – враги Англии, а внутри страны католики настолько обнаглели, что дерзают называть протестантов кликой. Давайте не предоставлять королю субсидий, пока угрозы, дома и за рубежом, не будут ликвидированы. Затем поднялся Эдвард Кок, на тот момент лидер оппозиционеров, и напомнил, что Испания посылала против Англии Непобедимую армаду; что овечья чесотка, уничтожившая многие стада, тоже пришла из Испании; что самую омерзительную болезнь, поразившую человечество, – а именно сифилис – разнесли из Неаполя, города, который контролирует Испания. Именно Испания – источник и распространитель всей грязи.

Испанцев ругали в самых резких выражениях, когда Джон Пим, который вскоре станет самым яростным оппонентом всех притязаний короны, поднялся, чтобы высказаться о католической угрозе внутри самой Англии, где «семена бунта» прикрываются «религиозными предлогами». Венецианский посол докладывал, что члены палаты общин «резко выразили недовольство тем, что его величество слишком им [католикам] потворствует». Монарх действительно создавал проблему: он просил ассигнований, но должным образом не обозначал своего курса. Что могли сказать сторонники короля в его пользу? Парламент также поднял вопрос о брачном союзе принца. Если испанская инфанта в конце концов станет королевой Англии, один из ее отпрысков рано или поздно сядет на английский престол, а это будет означать возвращение к правлению короля-католика. Члены палаты общин разработали петицию, в которой просили Якова объявить войну католическим государствам Европы и женить своего сына на протестантке.

Когда королю сообщили об этой петиции, он, говорят, воскликнул: «Боже, дай мне терпения!» Яков написал спикеру палаты общин, выражая досаду, что «некоторые горячие и популярные личности» рассуждают о вопросах, разрешение которых лежит вне сферы их компетенции. Король потребовал, чтобы в будущем ни один парламентарий не смел затрагивать предметов, «касающихся нашего правления и государственных дел». Брак с испанской инфантой обсуждению не подлежит. Затем он пригрозил, что чувствует себя «совершенно вправе и силе наказать за проступки любого парламентария, как во время заседания парламента, так и после него». Практически он отказал им во всех правах. Фелипс назвал это послание «письмом, убивающим душу».

Тогда палата общин выработала обращение, в котором просила короля не верить необоснованным докладам о поведении парламентариев, а также подтвердить их привилегии. Когда они явились с документом в Ньюмаркет, Яков громко приказал: «Кресла для представителей парламента!» Теперь он понял, что они действительно представляют отдельную ветвь власти в стране. Однако в ответ на петицию потребовал не затрагивать его суверенного права. Один из парламентариев, сэр Натаниэл Рич, воспротивился королевским приказам. Его оскорбили такие требования, как «не вмешивайтесь в это дело» и «сначала займитесь вот этим делом». «Когда я говорю о свободе слова, – заявил Рич, – то имею в виду не распутство и излишество, а речь без рабского страха или, как это бывало, под угрозой наказания».