Утро в отделении неотложной помощи

Утро в отделении неотложной помощи — вся техника оцепенела, молчат телефоны, замерли компьютеры. Мужчина с раной головы, всю ночь издававший рев, то ли заснул, то ли умер. Скрюченная старушонка Ида, плакавшая молодая женщина, блевавшая толстая девочка, невиданно высокий старик с добрым разбитым лицом, спятившая древняя Энстис — помогли ли им врачи? А чернокожий парень с переломами и его девушка? Люси так и не узнает, что с ними стало.

Сестра-Индианка и Премиленькая Сестра уже на пути к выходу остановились пощебетать с сестрой, заступившей на дневное дежурство: Шарин родила мальчика! Три кило двести граммов, пятьдесят шесть сантиметров. Ночные сестры ушли. Дневная направилась к Люси, и Люси сказала:

— Мне нужно в туалет.

Сестра прикрепила снимок новорожденного к колонне у локтя Люси и сказала:

— Сейчас, я только сниму пальто.

Потом исчезла и больше не возвращалась.

Люси соскользнула с койки, но Тротвуд с сумкой, уже перекинутой через плечо, успела ее перехватить:

— Вам нельзя самой вставать с постели!

— Мне надо в уборную.

— Вы не должны вставать.

— Я звала. Никто не подошел.

— Вернитесь на кровать, — сказала Тротвуд и, как и прочие, отправилась домой.

Бенедикт позвонил в офис.

— Моя мать пришла?

— То есть как это? Она в неотложном, — сказал Эл.

— Но ее здесь нет. Мы с Джо в приемном покое. Я ее предупредил, что Джо хочет с ней поговорить перед тем, как поступит в отделение. Сестры не знали, что ее нет в отделении. Дежурный на выписке ее не видел. Домой она не пошла, я туда все время названиваю. Поэтому слушай. Джо вот-вот поступит в отделение, и время совещания с доктором Стимсоном и обоими Хаддадами мы определим только после того, как узнаем, когда его выпишут. Если Люси придет в офис или позвонит, скажи ей, чтобы она перезвонила мне или позвони мне сам.

— А то.

Люси

Люси заглянула в почтовый ящик — от Мори ничего — и поднялась к себе; на автоответчике тоже ничего, кроме пары сообщений от Бенедикта: «Мама, привет. Ты забыла, что Джо хотел поговорить с тобой, прежде чем поступить в неотложное? Почему ты его не дождалась? Перезвони».

Зазвонил телефон. Она не ответила. «Мама? Мама! Позвони, когда прослушаешь это сообщение».

Утро Люси провела у себя в кабинете. Две полки изданных книг. Папку, где было собрано все, что она не смогла опубликовать, она переложила в СОБСТВЕННОСТЬ ПАЦИЕНТ.

Телефон звонил.

— Мама?

Люси не ответила.

Когда Бенедикт позвонил около полудня и услышал гудки «занято», он почувствовал облегчение: мама, должно быть, дома. Через десять минут он перезвонил — должно быть, только что ушла. Он оставил очередное сообщение на автоответчике.

Люси втащила СОБСТВЕННОСТЬ ПАЦИЕНТ на третий этаж в скромный офис «Мэгэзин». Старый диван со сломанной спинкой пропах плесенью, но девица была новой. Мори в офисе не оказалось, и его не ожидали. Нет, спасибо, ничего передавать не надо. Благодарю, я ничего не оставлю.

Она стащила сумку вниз и взяла такси до дома Мори. Дверь открыла Шари, его дочь.

— Папа в Санкт-Петербурге с компанией писателей и прочей публикой.

— Как же, как же, писатели и прочая публика. В Санкт-Петербурге. А твоя мама с ним?

— Мама? Боже, нет конечно. Она терпеть не может эти папины развлечения за казенный счет. Милая мама, дала мне передышку. Взяла обоих детей на день рождения Джорджа Кэмерона. — И Шари показала пальцем на дом напротив.

— А сколько им…

— Максу шестой год, он в детском саду. А Кэсси три.

— Шесть! В детском саду! Шари, — сказала Люси, — а ты помнишь, как мы проводили лето на Шелтер-Айленде? Тогда шесть было тебе, а три Бенедикту, и он упал в пятиметровый бассейн с золотыми рыбками.

— Помню! Помню, малыша укутали в большое старое полотенце, мне сказали, ты ни в чем не виновата, а я и не чувствовала себя виноватой. Может быть, вы сядете?

— Разве на минутку.

— Кофе?

— Нет-нет, спасибо.

— Как поживает Бенедикт?

— Отлично. Прекрасно. Живет с девушкой из Вены. Гретель, она мне нравится. Знаешь, мы с Бенедиктом коллеги, вместе работаем.

— Здорово!

— Шари, ты помнишь Бернстайнов, Джо и Дженни? Они долго жили в Коннектикуте, Джо там был директором Конкорданс-центра.

— Ну конечно. Их дочь еще злилась на всех и вся.

— И сейчас злится. Бедняжка Бети. Странно, ведь мы были неразлучны когда-то. Как получается, что жизнь разводит друзей?

— А вы знали, что я развелась с Алексом? — спросила Шари.

«Знала ли я?» — подумала Люси.

— Это очень печально.

— Вовсе нет, — сказала Шари. — Я бы так не сказала.

Люси знала: мать-одиночка с детьми шести и трех лет конечно же дорожит свободными часами.

— Помню, я бросала Бенедикту мяч и думала: вот пока он за ним бежит, пока найдет и прибежит обратно, моя голова свободна…

— Как это верно! — Шари рассмеялась. — Вы правы!

— В какой квартире, ты сказала, празднуют день рождения?

— Квартире?

— Ну да, где день рождения. Какой там номер?

— Квартиры Кэмеронов? Одиннадцать-Б.

— Дорогая, рада была тебя повидать!

И две женщины, старая и молодая, обнялись.

— К вам пришли, — сказала мама именинника бабушке маленького Макса.

— Быть не может. Никто не знает, что я здесь.

— Она вас спрашивает.

— Кто это?

Улла последовала за Эйлин Кэмерон в прихожую, где у двери, окруженная и оглушенная праздничным буйством, стояла женщина — и Улла бы решила, что это Люси Фридгольд, если только можно было себе представить, что Люси Фридгольд стоит в прихожей Кэмеронов с огромной пластиковой сумкой в руке. Судя по тому, под каким углом согнулась Люси, чтобы создать противовес, сумка была тяжелой.

— Здравствуй, Улла, — сказала Люси. — Шари сказала, что я найду тебя здесь.

— Понимаю, — сказала Улла, хотя ничего не поняла.

— Мы могли бы где-нибудь поговорить?

Мама именинника сказала:

— Фокусник вот-вот начнет.

Эйлин Кэмерон недоумевала: требует ли этикет, чтобы хозяйка любезно встретила эту пожилую даму, которая вторглась в ее прихожую с немыслимых размеров сумкой, или же защитила от нее бабушку маленького Макса?