-Вы пейте. Чай хоть и из пакетиков, но из того что есть, он ещё относительно хорош.

-Вы увлекаетесь чаем? - зацепилась я хоть за что-то.

-Да так, - пожал он плечами. - Мама травками всякими баловалась, в чай добавляла, вот как-то… интерес и сформировался. 

-Мхм, - промычала я что-то неразборчивое, делая первый глоток из обжигающей кружки. Вообще-то, он зря оправдывался на счёт чая из пакетиков. В моём понимании чай имел всего лишь две категории - вкусный и нет. Этот был приятным и ароматным, а значит, автоматически попадал в первую категорию.

Он потянулся за куском пирога, а я застыла, затаив дыхание, и далеко не сразу это обнаружила. Наблюдала за тем, как он откусывает кусочек, жуёт. В голове была паника из всяких "а вдруг"… а вдруг невкусно? а вдруг не понравится? а вдруг передержала? или не додержала? Ещё ни разу в своей жизни я не наблюдала с таким вниманием за тем, как кто-то ест приготовленную мной пищу. Даже когда мы только начали встречаться со Славой и он впервые ел приготовленные мной макароны, в этом не было ничего такого… Впрочем, может быть так всегда в семнадцать лет, когда макароны - это всего лишь макароны?

Наверное, именно поэтому Дамир подавился, не выдержав моего маньячного взгляда, закашлялся и схватился за кружку с чаем. Я дёрнулась, но зато задышала. А парень улыбнулся, плавно и маняще.

-Очень вкусно, - наконец-то похвалили мой кулинарный “шедевр”. Я только и смогла, что кивнуть услышанному. - Катя… Алексеевна, почему вы ничего не едите? Чай остынет.

-Катя, можно просто Катя. Чего уж там, - пожала я плечами, мысленно махнув на всю ситуацию.

-Тогда я - Дамир, - протянул он мне свою ладонь, чисто рефлекторно видимо, потому что тут же слегка стушевался, посмотрев на свою руку, словно не веря, что сделал это.

А мне вдруг стало смешно, я фыркнула, отвечая на его рукопожатие.

-Приятно познакомиться.

Чьи-то пальцы подрагивали, легко, едва ощутимо, но тем не менее… И опять появилось это ощущение, что внутри меня что-то обрывается, как перед падением… Прикосновение затягивалось, ибо никто не убирал рук. И резкий взлёт, когда кровь по венам, когда лицо горит… Отчего-то мне показалось, что Дамира тоже колбасило, хотя разве что можно было понять по его лицу? Но что-то такое зашевелилось на дне карих глаз, заволакивая, гипнотизируя, унося...

Я слишком резко убрала руку, и всё очарование ситуации тут же разлетелось на ошмётки… Вздох разочарования, и я до последнего надеялась, что всё-таки не мой.

Ухватилась за кружку с чаем, благо, что тот остыл, Дамир повторил за мной, только налегая на пирог. Так проще. Набивать желудок хоть чем-нибудь, чем смотреть друг на друга. И тут я поняла, что эти Катя-Дамир были такой фатальной ошибкой, словно мы лишились последнего, что защищало нас от самих себя.

Бросила беглый взгляд на него… И всё бы ничего, если бы он не сделал в этот момент тоже самое. И это грёбанное глаза в глаза. Надо было отвернуться, но никто этого не сделал. И мне хотелось взвыть и закричать, проклиная себя… и его за одно, за силу своей реакции.

 Бывало ли у вас в жизни такое, когда накрывает только от самого процесса смотрения? Там ведь даже диалога как такового не было. Потому что говорить было не о чем. Никто ни на что не претендовал. Да и прав таких не имел. Потому что все всё понимали, слишком хорошо, зная, что нельзя, что баста… А смотреть… Смотреть вроде как можно, но только не вот так. Когда прошивает, когда сносит, когда дыхание вразлёт… И лишь одна несчастная мысль. Что же будет дальше?! И ответ. Такой простой, правильный и единственно возможный: НИЧЕГО. Но тогда почему же от него так пронзительно начинало щемить в груди?!

Нас спасла с шумом открывшаяся дверь. Пространство словно бы разомкнулось, выкинув нас на поверхность. Глубокий вдох, как если бы мы всплыли откуда-то из пучин, и оба откинулись на спинки стульев, практически синхронно, будто пытаясь подчеркнуть дистанцию между нами. А то ведь… сидели склонившись над столом… потому что так ближе, потому что бессознательно.

Послышался чей-то хохот и выкрики в сторону коридора, но этого оказалось достаточно, чтобы глаза обоих протрезвели. По крайней мере, у Дамира точно. Про себя ничего гарантировать не могла. Я вообще себя чумной ощущала. Нет, я точно сбрендила.

А он - молодец, несколько секунд и уже контролировал, и себя, и ситуацию… И возможно даже меня.

Уже не просто тренер моего ребёнка потянулся за своим чаем и растянул губы в улыбке, ободряющей… но отстранённой. И это хорошо, а мне вот обидно… Что впрочем в корне неправильно, как и всё, что было до этого.

В просвете между металлическими шкафами появился мужчина… Ну как мужчина, парень же. Как и Дамир. Во всё ещё пьяном мозгу сработало узнавание, но не до конца… Ровно до того момента, пока парень не открыл свой рот.

-Попались, голубки?! - сказано было самодовольно и вроде как Дамиру, по крайней мере, это было бы логично, ведь они коллеги. Но оценивающим взглядом прошлись по мне.

Память услужливо подсказала - Виктор Алексеевич - временный Ванькин тренер, на время отпуска Бероева.

-Привет, - полностью игнорируя неуместный выпад, кивнул пришедшему Дамир, спокойно пожимая протянутую руку. Эмоций на его лице ровным счётом не было никаких, исключительное спокойствие. Даже не холодное, а такое… расслабленное. Аж завидно стало, ведь я так не умела.

Они о чём-то разговаривали, а я отчаянно сражалась с жгучим приступом стыда, ударившим по мне после этого “голубки”. В себя меня привело понимание того, кто есть такой этот Виктор Алексеевич. А вернее того, что это именно тот человек, который посмел сказать Ваньке, что у того не получается. Мысли о сыне запустили наконец-то и самоконтроль, и логику. Или почти запустили. Просто одни эмоции вмиг сменились другими, когда дико потянуло ругаться и скандалить. Что тоже не было хорошо.

-Извините, - обратилась я в пустоту, не глядя ни на кого из них. - Мне позвонить надо.

Поспешно выскочила в коридор. Здесь было пусто. Часы на телефоне показывали, что я в спорткомплексе уже больше часа… И это шокировало меня посильнее всего остального. Две фразы, три томных взгляда… и всё, чувство времени было отбито напрочь. Оставалось только качать головой и понимать, что чем дальше я окажусь от этого места (считайте, что от Бероева), тем больше у меня шансов на спасение.

Судорожный бег пальцев по экрану, пара гудков и Ванькино:

-Мамочка?

-Привет, мой заяц, - выдохнула я с облегчением. Я могла думать о чём угодно, но Ваня - это главное. Самое главное. - Как у тебя дела?

-Нормально? - неуверенно протянул сын, словно бы спрашивая у меня правильный ответ.

-Чем ты занимаешься?

-От бабушки прячусь… - ещё один вздох.

-С чего это вдруг?

-Она меня ужинать зовёт, - пожаловался ребёнок таким тоном, будто его там заставляли вагоны с песком разгружать.