недель назад вместе с мужем насчет…

— Да, я помню, — сказала Марин.

Я намотала на руку пружину телефонного провода, представляя, какие слова передам по нему, отправлю в мир, сделаю их реальными.

— Миссис О’Киф?

— Меня интересует… судебный иск.

Последовала недолгая пауза.

— Почему бы нам не назначить время встречи? Я попрошу секретаря позвонить вам завтра.

— Нет. — Я покачала головой. — В смысле, все в порядке, но завтра меня не будет дома. Я сейчас в больнице с Уиллоу.

— Мне жаль это слышать.

— Нет, с ней все в порядке. Не то чтобы в порядке, но это обычная процедура. Мы будем дома к четвергу.

— Я запишу себе.

— Хорошо, — выдохнула я. — Хорошо.

— Передавайте мои самые лучшие пожелания вашей семье.

— У меня всего один вопрос, — сказала я, но адвокат уже повесила трубку. Я прижала ее к губам, ощущая привкус металла. — Вы бы это сделали? — прошептала я. — Сделали бы на моем месте?

«Если вы хотите совершить звонок, — сказал механический голос оператора, — пожалуйста, повесьте трубку и попытайтесь снова».

Что сказал бы Шон?

Ничего, поняла я, потому что я не расскажу ему о своем поступке.

Я прошла по коридору до твоей комнаты. Ты тихонько посапывала на кровати. Фильм, под который ты уснула, отбрасывал красные, зеленые, золотые пятна на твою кровать, напоминая ранний ковер осени. Я легла на узкую койку, переделанную из гостевого кресла доброжелательной медсестрой. Она оставила мне потертый плед и подушку, которая хрустела, словно лед.

Фреска на дальней стене представляла собой древнюю карту с пиратским кораблем, который шел под парусом прочь от границ. Не так давно моряки верили, что моря заканчивались обрывом, что компас мог показывать места, где за краем их ожидали драконы. Я с любопытством подумала об исследователях, которые шли на кораблях к краю мира. Как, должно быть, им было страшно, когда они рисковали упасть за край, и как же они удивились, обнаружив места, которые видели лишь в своих мечтах.

Пайпер

Я познакомилась с Шарлоттой восемь лет назад на одном из самых холодных катков в Нью-Гэмпшире, когда мы одевали наших четырехлетних дочерей, как восходящих звездочек, ради сорокапятисекундного выступления в зимнем ледяном шоу нашего клуба. Я ждала Эмму, чтобы зашнуровать коньки, пока другие матери отчаянно затягивали волосы дочерей в тугие пучки и повязывали ленточки сверкающих костюмов на запястья и щиколотки. Они болтали про распродажу рождественской упаковочной бумаги, которую устраивал ледовый клуб для сбора средств, и жаловались на мужей, которые не зарядили видеокамеру. Шарлотта держалась в стороне от этого хвастливого соревнования, пытаясь убедить очень упрямую Амелию завязать длинные волосы.

— Амелия, — говорила она, — твой тренер не пустит тебя на лед в таком виде. Все должны соответствовать требованиям.

Шарлотта выглядела знакомой, но я не помнила, где встречала ее. Я протянула ей несколько шпилек и улыбнулась:

— Если нужно, у меня еще есть супергель для волос и корабельный лак. Мы уже не первый год в нацистском ледовом клубе.

Шарлотта рассмеялась и взяла шпильки:

— Им всего по четыре года!

— Очевидно, если начать позже, то не о чем будет говорить на сеансе терапии, — пошутила я. — Кстати, я Пайпер. Гордая и дерзкая мать чемпионки по фигурному катанию.

Она протянула руку:

— Шарлотта.

— Мам, — сказала Эмма, — это Амелия. На прошлой неделе я рассказывала о ней. Она только переехала.

— Мы переехали из-за работы, — объяснила Шарлотта.

— Твоей или мужа?

— Я не замужем, — сказала она. — Я новый кондитер в «Каперсе».

— Вот откуда я тебя знаю. Читала о тебе в журнальной статье.

Шарлотта покраснела:

— Не верь всему, что говорят в прессе…

— Тебе стоит гордиться собой! Я вот не могу даже испечь по рецепту Бетти Крокер, ничего не напутав. Но в моей работе это и не требуется.

— А чем ты занимаешься?

— Я акушер-гинеколог.

— Что ж, преклоняю голову. Когда я работаю, женщины набирают вес. А когда ты работаешь, они его теряют.

Эмма заметила на костюме дырку.

— Мой костюм свалится, потому что ты не умеешь шить, — упрекнула она меня.

— Он никуда не свалится, — вздохнула я, потом повернулась к Шарлотте. — У меня не было времени зашивать костюм, и я заклеила швы.

— В следующий раз, — сказала Шарлотта Эмме, — я зашью и твой костюм, когда буду делать это для Амелии.

Мне понравилось, что мы так быстро подружились. Нам было суждено стать сообщниками преступления, родителями-бунтарями, которых не волновало мнение общественности. Как раз в этот момент в дверном проеме появилась голова тренера.

— Амелия! Эмма! — прикрикнула она. — Мы все вас ждем!

— Девочки, вам лучше поторопиться. Вы слышали, что сказала Ева Браун.

Эмма нахмурилась:

— Мамочка, ее зовут мисс Хелен.

Шарлотта засмеялась и, когда девочки поспешили на каток, сказала:

— Ни пуха ни пера! Или так говорят только на обычной сцене?

Не знаю, можно ли заглянуть в прошлое и увидеть, подобно скрытым символам, вплетенным в карту сокровищ, путь, который указывает на твой пункт назначения, но я много раз вспоминала тот момент, когда Шарлотта пожелала удачи. Помню ли я это из-за твоего рождения? Или же ты родилась благодаря этому напутствию?

Роб склонился надо мной, раздвигая мои ноги, целуя меня.

— Мы не можем, — шепнула я. — Эмма еще не спит.

— Она не войдет сюда…

— Ты этого не знаешь…

Роб уткнулся лицом в мою шею:

— Она знает, что мы занимаемся сексом. Если бы мы этого не делали, ее бы не было на свете.

— А ты бы хотел думать о том, что твои родители занимаются сексом?

Роб скорчил мину и откатился от меня:

— Хорошо, ты убила весь настрой.

Я засмеялась:

— Дай ей десять минут, пусть уснет, и я снова разожгу это пламя.

Он подложил руки под голову, уставившись в потолок:

— Как думаешь, сколько раз в неделю занимаются сексом Шарлотта и Шон?

— Не знаю!

Роб взглянул на меня:

— Конечно же знаешь. Вы, девчонки, любите о таком болтать.

— Во-первых, нет, не любим. А даже если и так, я не стану любопытствовать, как часто моя лучшая подруга спит с мужем.

— Да, конечно. То есть ты никогда не смотрела на Шона и не думала, каково это — переспать с ним?

Я приподнялась на локте:

— А ты?

Он заулыбался:

— Шон не мой типаж…

— Очень смешно. — Я перевела на него взгляд. — Шарлотта? Серьезно?

— Ну… знаешь… просто из любопытства. Даже Гордон Рамзи должен иногда думать о «Биг Маках».

— Значит, я сложное блюдо для гурманов, а Шарлотта как фастфуд?

— Плохая вышла метафора, — признался Роб.

Шон О’Киф был высоким, мускулистым, физически развитым, в противоположность худощавому,