Одно празднество в этой хижине сменялось другим. Госпожа Тальен всему задавала тон, от нее зависела погода в этом доме. Она с подругами, среди которых были Роза де Богарне, Фортюнэ Амлен и Жюльет Рекамье, принялись возрождать простоту греков и стали одеваться в прозрачные туники с большими декольте, которые практически не скрывали женские прелести.

Но увы! В то время как звезда жены ярко сияла на небесах веселящегося Парижа, звезда мужа клонилась все ближе к закату. Тальен превратился в неудобного для всех ревнивца. Терезия родила ему дочку и все чаще приходила к выводу, что он ей мешает. Особенно теперь, когда она поймала в свои сети короля этого мгновенья, экс-виконта Поля де Барраса, которого называли «король Парижа и пороков».

Баррас любил роскошь, обладал обаянием и был абсолютно аморален. Глава директории, а значит, наделенный всемогущей властью человек, он отправил Тальена на долгий срок в Бретань, чтобы публично жить с его прекрасной супругой.

Терезия, став такой же всемогущей благодаря новому любовнику, не уставала расточать всевозможные благодеяния направо и налево. В один прекрасный вечер Баррас привел к ней в «Хижину» маленького корсиканца в чине генерала, худого, как ободранная кошка. Мундир на нем был до того потрепанный, что сердце Терезии преисполнилось жалости: бедный мальчик, ему не на что справить себе приличные штаны!

Она поспешила отправить ему рулон драпа, чтобы коротышка-генерал сшил себе новый мундир. Генерал так и сделал.

Но в день, когда, гордый новым мундиром, он приехал к своей благодетельнице, чтобы поблагодарить ее, обрадованная Терезия, едва увидев его, закричала издалека:

– Как я рада, мой друг, что теперь вы в новых штанах!

Маленький генерал всегда был бледен, но тут он просто позеленел. Он молча поклонился хозяйке, но дружбе, которая граничила с влюбленностью, тут же наступил конец. Никогда он не простит Терезии ее лихого оклика, и только Бог знает, умели ли в семье Бонапарт забывать обиды.

Терезии и в голову не пришло, что она могла чем-то обидеть корсиканца, она продолжала о нем заботиться и сосватала ему свою подругу Мари-Жозеф Розу де Богарне[7], думая, что таким образом окончательно и навсегда завоюет любовь Барраса, который никак не мог порвать с прелестной креолкой. Баррас тоже приветствовал брак корсиканца. С одной стороны, он избавлялся от любовницы, которая ему поднадоела, с другой – молодой Бонапарт, как он считал, будет чувствовать себя ему обязанным до конца своих дней. Но ошибались и Баррас, и Терезия.

Терезия была просто женщиной, и Баррас очень скоро в этом убедился. На ее горизонте появился другой мужчина, банкир Уврар, баснословно разбогатевший на бесстыжей спекуляции табаком. И звезда Барраса побледнела и закатилась перед этим Крезом, а новоявленный Крез торжественно поселил Терезию в великолепнейшем особняке Шаналей в Сен-Жерменском предместье, особняке настолько богатом, что полтора века спустя он прельстит взор греческого судовладельца Ниарахоса.

Неизменно щедрая Терезия отблагодарила Уврара, подарив ему четырех детей. Она давным-давно развелась с Тальеном, и он в безнадежном отчаянии сошел со сцены, прозябал и в конце концов умер в жалкой безвестности, но все-таки присутствовал на свадьбе своей дочери с графом де Нарбоном, где в последний раз смог увидеть свою прекрасную супругу.

Может быть, Терезия и вышла бы в конце концов за Уврара замуж, если бы не появился еще один весьма достойный претендент на ее руку: граф де Караман, старший сын принца де Шиме, положил свое сердце к ногам этой обольстительной женщины.

На этот раз она не колебалась. Красота Терезии несколько отяжелела, и она стала мечтать о спокойной жизни и респектабельности. Она вспомнила, что когда-то была маркизой де Фонтене и считала, что нет ничего лучше, чем стать принцессой.

9 августа 1805 года Терезия «де» Кабаррюс вышла замуж за графа де Карамана. Но, охваченная внезапной щепетильностью, не пожелала обнародовать свой брак до тех пор, пока папа не признает его законность и она не обвенчается в церкви. Папа дал свое разрешение благодаря посредничеству кардинала Дю Белле.

Однако благословение папы ничуть не умерило гнев семейства де Шиме, супруги пришли в ярость, узнав, что их сын женится на скандально известной госпоже Тальен. Однако судьбе было угодно, чтобы с пути Терезии были сметены все препятствия: через несколько дней после свадьбы принц де Шиме умер, дав возможность сыну спокойно наслаждаться своим счастьем, а Тереза, как и мечтала, стала принцессой.

Терезия в полном восторге страстно возжелала появиться при дворе своего старого друга Бонапарта, который тем временем стал императором Наполеоном I. Она написала ему письмо, дабы получить приглашение. Но увы! Бесштанный коротышка ничего не забыл и теперь сам заботился в первую очередь о респектабельности. Терезия получила от него следующее письмо:

«Я не отрицаю, что Вы очаровательны, но подумайте сами, о чем Вы просите? Надеюсь, Вы не забыли, что у Вас было два или три мужа, и от кого только вы не имеете детей. Благополучно забывают первую ошибку, пеняют за вторую и порой прощают, но когда они следуют одна за другой… Так что посудите сами! Что бы Вы делали на моем месте? А я призван возрождать благоприличия…»

Будучи в Берлине, Наполеон узнал, что Жозефина, воспользовавшись его отсутствием, тайком приняла у себя старинную приятельницу, и страшно рассердился.

«Я тебе запрещаю видеться с мадам Тальен под каким бы то ни было предлогом, – написал он. – Я не приму никаких извинений, и если ты дорожишь моим уважением и хочешь мне нравиться, никогда не нарушай моих приказов! Жалкое ничтожество женился на ней, взяв в придачу восемь незаконнорожденных. (Небольшое преувеличение южанина – детей было всего только шесть.) Теперь я презираю ее больше, чем раньше. Она была славной девицей, но стала женщиной, которая внушает отвращение…»

Мнение все-таки несколько предвзятое.

Не столь злопамятная, как император, Терезия искренне оплакала свою неудачу и затворилась в своем поместье Шиме. Там она и умерла 15 января 1835 года, тучная, всеми забытая, в долгах…

В 1799 году не было больших любительниц сплетен на улице Де Роган, чем гражданка Корпе, владелица дома с меблированными квартирами и провокационным названием «Восточный дом», и гражданка Демулен, штопальщица. С раннего утра в любую погоду они с метлами в руках под предлогом наведения чистоты перед порогом своих домов на самом деле перемывали всем косточки.

В это утро, а было 14 января, пришел мороз, и снег валил всю ночь, что добавило трудов нашим хозяйкам, но они, не обращая внимания на погоду, ничуть не укоротили утренний обмен новостями. Языки работали как трещотки, когда мужчина лет сорока пяти, седой, худой, одетый в скромное коричневое пальто, прошел мимо них, втянув голову в плечи и держа руки в карманах. Поравнявшись с дамами, он снял шляпу, вежливо поздоровался и исчез в коридоре Восточного дома.