показал ноутбук с ярчайшими в цвете и чёткости фильмами-картинками. Тут любой бы проникся аргументом-артефактом.

А у нас ныне техника не шибко смотрится, в плане футуристичности. Железяки. И геликоптеры, и реактивные самолёты, всё уже есть сейчас. С чем явиться? Какой у нас документ?.. — усы, лапы, хвост кота Матроскина?

— У меня в каюте есть видеомагнитофон, — вызвался особист, — импортный.

— И что? На кассетах у вас что? Художка? Тоже, поди, вся импортная. Её покажем штабу советского адмирала? «Терминатора» или тот же «Филадельфийский эксперимент»?

— Согласен. Глупость сморозил.

— Выходит что самый наглядный аргумент — сам ПКР «Кондор». Пятнадцать тысяч тонн водоизмещения оригинальной не от мира сего корабельной архитектуры с надписью «Москва» на борту. Но для этого надо показать наш красивый профиль самому адмиралу. Вот только соваться под стволы орудий я бы покуда воздержался. Пока не встретимся, не покажем друг другу лица «ху из ху». Пока не поручкаемся.

Загорелся вызов с «ходовой», каперанг перещёлкнул вход на громкий динамик. Выслушал доклад обстановки. Выходило, что не всё так и плохо. На момент.

Один самолёт остался. Явно в качестве наблюдателя. Пилот барражировал, как, наверное, считал, на безопасном расстоянии. И, в общем-то, мало кого волновал. Фиксировали ещё несколько воздушных целей, видимо — секторальной удалённой разведки. Что тоже их пока не касалось.

А вот угроза стремительного броска «Кронштадта», соберись Левченко всё же пойти на радикальное разрешение ситуации, сохранялась: метка на бортовом радаре, висящего в небе Ка-25, продолжала смещаться с общим вектором на сближение. Медленно. То есть, линейный крейсер прибрал прыть, слегка спрямив свой курс на параллели.

— Похоже, в выжидательной позиции, — прокомментировал своё понимание чужого маневрирования особист. Вдруг решив прояснить для себя:

— И всё же я не совсем возьму в толк! У нас же: современный боевой крейсер, передовая для этого времени радиоэлектроника, системы РЛС-наведения, управляемые высокоточные ракеты. Неужели мы настолько уязвимы против оружия давно прошедшей войны⁈ Вот на данный, конкретный момент! Я, конечно, не предлагаю вступать в конфликт с соотечественниками, но…

— Только удирать, — безапелляционно перебил каперанг. Попробовав немудрёно обрисовать очевидные для него вещи, в которых не моряк особист мелко плавал, — дистанция между нами сорок пять миль. Даст полный ход — наши максимальные 27 узлов против тридцати трёх линейного крейсера не смотрятся. Хотя в затяжную погоню им завязываться не с руки. Тем не менее. Дальность стрельбы его ГэКа точно не помню, но кабельтовых двести пятьдесят будет. Это больше сорока кэмэ. Успеет ли «Кронштадт» накрыть «Москву» залпами главного калибра… но и ему в равной степени не поздоровится. Нам придётся ответить. В крайнем случае, старпом поступит как должно, чтобы уберечь корабль и экипаж. Будет вынужден использовать все доступные средства. Скажу так, крайние средства.

И тогда… горе побеждённым.

Чёрт, как бы в этот определяющий всё час (дайте нам этот час!) не довести до безумной бойни… стрельбы своих по своим.

Постучались. Вестовой «пригнал» учёного, вежливо замешкавшегося на пороге.

— Проходите, проходите, — понукнул его хозяин каюты, — здравствуйте. Садитесь. Удивлю вас безмерно и… скажу сразу: все наши ожидания и планы, все наши предварительные расчёты, включая уже скорректированные по факту 1944 года, полетели в очередное мусорное ведро. Касательно вас, Док, настал черёд поговорить за метафизическую сторону вопроса — гипотезы, всякие лжеучения… шутка. Хотя не до шуток. — Лжеучения? — откликнулся немного озадачено учёный, — к науке, которую я…

— Угу… в данный момент представляю, это не имеет никакого отношения. — Як тому, что до данного эксперимента занимался только теорией.

— Вот-вот… теоретик, — съязвил кэп, — выслушайте сначала. И не перебивайте, пожалуйста. Времени у меня в обрез. Постараюсь кратко.

Донести и обрисовать общую идею парадокса получилось быстро, поскольку не пришлось приводить доказательства про всякие «корабли да самолёты», а только ключевые факты. Да и сосредоточенно внемлющий слушатель с учёной степенью словил суть моментально:

— Сама концепция вторжения пришельцев из будущего в прошлое или наоборот, а по определению из другой реальности в любую другую, подразумевает теорию ветвящихся вселенных в так называемых точках бифуркации.

— Да это бы ладно, — воскликнул тронутый за живое Геннадьич, покрутив перед носом собеседника, напечатанным в двухтысячных годах томиком, — самое поразительное вот! Всё идёт по описанному здесь сюжету — в книге изданной, как альтернативная фантастическая реконструкция.

— Интересно, — протянул неподдельно заинтересованный учёный, взяв книгу, как какой-то инопланетный гремучий артефакт, — вы говорите выдуманная альтернативная история? Не понимаю только…

— Будь я проклят, если понимаю больше вашего. Я думал, что всё это, — кэп повёл рукой, подразумевая весь корабль и весь секретный эксперимент по перемещению, — всё это будет эпизодом повести. А выходит целая одиссея! Воистину «Одиссея» заблудших во временах и пространствах! Гомер-сказатель отдыхает со своими историческими поэмами.

— Хм! Вы прям замахнулись. Хотя и в этих аллегориях можно усмотреть некие последовательные цепочки. И свою логику. Я обязательно об этом подумаю.

— Обязательно подумайте. Это ваше дело думать над физикой дела. Секунду…

Его отвлёк вызов по внутрикорабельной связи:

— Да. Понял. Сейчас буду, — положив трубку, делясь с особистом, — в кают-компании уже собрались.

Поглядывая на тикающий настольный будильник, в ожидании, когда же появится старпом, решив ещё подкинуть Доку по теме:

— Данная ойкумена (мир, где стечением предопределённых обстоятельств вчерашние союзники стали врагами), ещё до точки нашего появления имела изменённую, отличную от естественной хронологии историю, и все предпосылки к тому. То есть, она не является следствием нашего вмешательства. Подчеркну, вмешательства из «восьмидесятых». Однако была прописана беллетристкой в «двухтысячных». У меня вопрос — как в принципе всё это согласуется и переплетается⁈ Знаете, Док, такого рода совпадения, если только вдуматься в физику процессов, немного пугают, заставляют усомниться в реальности всего сущего — не продукт ли это чьего-то воображения⁉..

— Ынтерэ-эсно… любопытная концепция, — медленно, всё в том же задумчивом ступоре проговаривал учёный, — хм, и вполне уместна. Могу навскидку выставить сразу три версии. Или теории, если хотите…

— Сейчас не хочу, — всплеснул рукой Скопин, — предположения, теории, гипотезы, эксперименты… это вы ж у нас человек науки. Вот и вперёд, отрабатывайте авансы.

В дверях обозначились старпом и замполит.

В этот раз говорить пришлось минут десять, всякий раз упреждая наводящие вопросы, что так и рвались из уст старшего помощника. На каком-то пункте тот даже не выдержал, сорвав с языка:

— Брешете ведь…

Замполит переносил тяготы молча, но переволновался изрядно, то и дело смахивая со лба пот.

Итогом…

— Вот здесь, — командир подал старпому блокнот, — я составил общий обзор за всеми значимыми событиям, которые ожидаются по ходу пьесы. Расставил все маркеры по действиям Левченко, и особенно касательно дислокации и движения противника. Изучайте пока. Постараюсь послед ответить на все возникшие по ходу вопросы и прояснить неясности. Об этом я буду говорить и на тактической «летучке» со старшими офицерами корабля.

* * *

Ввести в курс дела остальной офицерский состав командир собирался в определённых допустимых рамках. По состоянию поджимающего времени, попросту императивно выставив основные положения сложившихся обстоятельств… подобно тому, как на войсковых учениях или штабных играх назначают исходно-условные диспозиции, близкие к реальным, но допускающие интерпретации.

…не собираясь поднимать и принимать уточняющие вопросы — ешьте что дают.

…снова обращаясь к ресурсу приказа и подчинения.

К вящему удовольствию замечая, что и народ уже не так бурно реагировал на очередной выкидон командира. То ли перестав удивляться…

То ли (это он уже предположил субъективным наблюдением): «Советские люди с их-то верой в светлое будущее к 1985 году „застоя“ уже немало оказались биты бытом, и смотрят на жизнь более утилитарно, нежели воспитанное на компьютерных игрушках и виртуалах поколение 21 века». И уж в любом случае капитан 1-го ранга решил не затрагивать некую «альтернативную тему». Чтобы не путать и не вводить в смущение людей — тем, в чём пока и сам не до конца разобрался.

Не собирался влезать и в научные дебри.

«Вот вернусь, потолкую с Профессором-доком, что он там выдвинет в теориях, тогда может…».

Кривясь принуждённо — эта его мысленная установка «вернусь», всякий раз отзеркаливала оговоркой «если вернусь». Действующей скорей по принципу заклинания от сглаза — не говори гоп…

«Бляха-муха, хоть пальцы в крестик загибай»!

Более того, при всех попытках самоуспокоения, ставя задачу, раздавая инструкции и назначения на время своего отсутствия, ему неизбежно приходилось держать эту тягостную вероятность