в уме… Вероятность, что команде, возможно, придётся разгребать без него.

Предоставляя общий план, он прямо на подвешенной большой карте старался обрисовать общую расстановку баланса сил. Где есть потенциальные друзья и их радиоотклики. И есть враги — всё пространство коммуникаций доминирующих на театре англосаксов: их эскадры, развёрнутые одиночные корабли патрульной завесы, линии и сектора пересечений, другие ориентиры.

Всё, собственно, «срисовывая» с повествования в книге.

«Лежащие на её поверхности приятные факты тешили иллюзии, что всё должно пройти как по писанному. Сейчас все вероятности — за ней, за этой „информационной библией“. Но так ли это»? — эти мысли посетят его позже, когда он полноценно задастся вопросом:

«А насколько правильно будет считать информацию, заложенную в альтернативной ветке, неоспоримой? Это ж всё-таки не формальный документ — художественная литература».

Вгрызаясь в тему с дотошностью:

'По уму, следовало бы изучить текст под другим ракурсом, посмотреть на прописанные эпизоды уже с точки зрения не развлекаловки, а оценочным погружением в новую реальность. Нам же теперь в этом жить, чёрт побери! Провести редактуру, выделив полезную и нужную информацию, претендующую на документальность. Всякие факты и фактики, разбросанные по сюжету — их-то, проверять и перепроверять. Что-то и вовсе отнести к неким скрытым смыслам, ставя пометки и вопросы в узловых или сомнительных точках.

И идти дальше.

Провести системный анализ развития ситуаций, по каждому боестолкновению и последствиям. Просчитывать варианты и шансы уже с новой позиции, в новой редакции, вписав в уравнение ещё одну фигуру — ПКР. И его уже необратимое вмешательство в события'.

В очередной раз взглянув на часы, командир крейсера «Москва» капитан 1-го ранга Скопин отметил, что вот и всё — выделенный, назначенный самому себе лимит времени заканчивался. Внутренне настраиваясь, собрано.

Давно доложили — «вертушка» готова.

Преисполненный серьёзности замполит уже упаковался по всей форме.

И ему — командиру, и самому надо было предстать при всех регалиях… встретят-то, верно, по одёжке. Тут конечно понимая, что некоторые изменения в морской форме сразу бросятся в глаза.

«Ничего не попишешь. Знали бы, что всё так обернётся, запаслись бы необходимым. Вплоть до царских мундиров из музеев».

Вновь заскочив к себе в каюту, перебрав библиотеку, пересмотрев всё в сейфе, прихватив с собой какую-то документацию… доказательные материалы ещё несостоявшегося будущего.

Было ещё одно, главное бумажное доказательство.

'Чёрт, а ведь весьма неоднозначное. Как это будет выглядеть, прейди я с книженцией: вот вам! Помыслить трезво — ну бред же.

Кстати, где наш чекист Вован'?

Уже из ангара распорядился:

— Выйдите по УКВ на абонента. Передайте, что мы вылетаем.

Ориентировочное время прибытия… через полчаса, — буркнув, — чтоб не сбили сдуру.

— Скоро начнёт темнеть, — голос из-за спины.

Обернулся — полковник КГБ.

— А вот вы!.. Наконец. Успели?

— Так точно. Почти. За малым.

Полковник не пошёл на «летучку», буквально вцепившись в книгу: «Я хочу пропустить это через фотокопир. Для себя. Для изучения материала», угнав к себе в каюту. Где, надо сказать, был неплохо экипирован, в дополнение к видику и ещё какой-то явно секретной кэгэбэшной аппаратуре, самым настоящим «ксероксом» [88].

Время подошло к 16:40 на местной широте.

— Как я понимаю, возвращаться вам в полной темноте.

— Разберёмся, — меньше всего Скопину сейчас хотелось думать о дурном.

По серьёзному сопереживающий особист не сдавался:

— Так ли нам обязательно войти с ними в контакт?.. Вот так рискуя⁉ Пусть шли бы, как шли своей дорогой. Насколько я понял из сюжета — всё у них прошло достаточно гладко. Эскадра Левченко смогла отбиться, прорвавшись к своим берегам.

Нам же, не лучше ли было выбрать свой маршрут? Либо же проскочить вслед за событиями, используя имеемые знания и лучшие средства радиолокации?

— Ну как вы не понимаете, — укорил нетерпением кэп, — мы в настоящий момент в ловушке обстоятельств. Вся Атлантика, какая бы она обширная не была, сейчас, как растревоженное осиное гнездо. Ловят их, а перепадёт нам. По закону подлости.

Прорываться самим? Я даже не берусь просчитать шансы! Смотря, с какими силами нам пришлось бы столкнуться, на каких условиях — разрозненные стычки или массированные атаки. До какого предела мы истратим оборонительный и атакующий потенциал, до какого рубежа. И вдруг мимолётно, просто представил:

Нескончаемая по счёту атака палубной авиации! Звёздный налёт! Тающий боекомплект зенитных ракет. Задрав стволы, долбят взахлёб АК-725! В небе росчерки, разрывы, горящие, сбитые, падающие самолёты! Уже поверженный на излёте изломанным крылом [89]«Корсар» врезается в антенны надстройки.

Как следствие — пожар, какие-то вырубившиеся системы, отказы средств обнаружения и ведения огня! В то время как из-за горизонта стягиваются крейсера со сворой эсминцев, паля, паля…

«…случайным шальным снарядом отправляя нас в ещё один нокдаун! И мы, отбиваясь до последнего, творим чёрное… последним доводом»!

— Не знаю, — Скопин покачал головой, — для этих годов мы, конечно, вундерваффе [90], но будь я проклят — скорей вундервафля. Не по профилю нам.

Честно? Я бы ставил только на удачу. Так что на данном этапе Левченко со своей эскадрой нам нужен больше чем мы ему. Без них мы обречены на бой с поражением.

И покачал мечтательно головой:

— Эх… ну почему не провалиться сюда на «Петре Великом», тот который ТАРКР. Вот там-то моща была, настоящий имперский крейсер на атомной тяге — здоровенный океанский киллер, начинённый ракетными батареями. С «Гранитами» наперевес разогнали бы всю эту англосаксонскую «союзную» свору на раз.

— Товарищ командир, — вклинился вахтенный, — получили «квитанцию». Ответили: «Принято. Ждём».

Это заметно взбодрило:

— Вот видите. Теперь-то, если всё срастётся, надеюсь, «наши мёртвые нас не оставят в беде», м-мда, «…наши павшие — как часовые» [91].

В приоткрывшуюся створку ангара заглянул кто-то из техников, призывая на погрузку. Снаружи доносился свист раскручивающихся роторов. Снаружи изрядно трепал ветер.

Вертолёт взлетал без заблаговременной смены курса корабля, не обращая внимания на розу ветров, не зависая над палубой, быстро отваливая в сторону от побочных вихревых эффектов.

Ведомый двумя членами экипажа Ка-25 уносил командира и замполита в рискованную прогулку, на сомнительную встречу, к далеко непростым переговорам.

С этого порога события стали развиваться совсем в другом ключе [92].

Безызбежные обстоятельства

Мы все стойм на плечах предков.

Фигура командира, гранитно восседающего в кресле ходового мостика, или там, многозначительно что-то рассматривающая на прокладочном столике в штурманской, производила впечатление на рядовых и офицеров крейсера. Нужное и правильное впечатление.

А он же… лезло всякое в голову.

Для него день, ночь — сутки прочь, дробились на фрагменты, что-то выхватывая вниманием — важное, что-то пропуская второстепенным, что-то оставляя «заметкой на полях», на опосля.

Всё ещё экзотично было позиционировать и видеть противолодочный крейсер проекта 1123 «Кондор», сошедший со стапеля в 1965 году, в составе Эскадры Открытого океана — кораблей, достроенных и спущенных на воду в разгар минувшей войны. Тут же оговариваясь: неважно где, и неважно в какой из, как оказывается, редакций этой, нынешней, войны. Из какого бы там космогонического «мифа» не явился один, чтобы встретить не менее «мифических» других.

Тут ещё и особист на общей волне, напросившись на рюмку «чаю», ненароком подкинул эмоциональным:

— Насколько он всё-таки враждебен… могучее животное Океан. Эта бесконечная солёная вода, разлитая по планете.

Атлантика поздней осени кроме дурных погод иных не предполагала. Хватало стремящихся с северных широт ветров. Свой колорит наверняка накладывала и близость скованной льдами Гренландии.

— Это ваше, про «Одиссею»… коли подумать, — полковника, наверное, очень порывало высказаться. Постфактум, — только сейчас начинаю понимать: дорога без возврата. Без возврата?

— Да, — только и промямлил в ответ.

— Ну, вам-то не привыкать нырять в прошлое, — это сошло бы за легкомыслие, если бы не пасмурный вид, — опыт, как говорится, уже есть…

— Ничего общего…

Особист бубнил что-то ещё. Немного несобранно — выпить «крепкого» и крепко подумать не вязалось. Паузы после реплик будто просили всякий раз подтверждений. И каперанг, сам больше склоняясь к крепкому чаю, всякий раз бросал короткие и неохотные «да».

В итоге прорвало и его:

— До недавнего и я полагал, что прошли те времена экспансий в пределах и за пределы известной ойкумены. Когда мореплаватели проживали (и переживали) походы, дальние морские экспедиции к ещё неизведанным землям, как целые жизни и целые судьбы. В людской памяти оставались лишь