Около описанного нами треугольника рязанские владения в разные времена то сжимались, то расширялись. Но тщетно было бы старание назначить им точные пределы; они никогда не были строго определены со всех сторон, особенно в ту эпоху, на которой мы остановились. Причины заключались в малонаселенности края, который местами представлял совершенную дичь и глушь; притом Рязань лежала на русской украйне, которая незаметно переходила в бесконечные степи. Впрочем, попытаемся на основании немногих данных приблизительно очертить пределы княжества во второй половине XII и в начале XIII вв.

Пространство, заключенное между Окой, Клязьмой и Москвой, имело болотистую почву и почти сплошь было покрыто лесами. Славянская колонизация пока еще не проникала в эти печальные дебри. По крайней мере, мы не знаем здесь ни одного города, за исключением прибрежьев Оки. На полянах посреди лесов попадались хижины бедной Мещеры, кое-где хижины эти собирались в группы и составляли селения, особенно по течению притоков Оки. Так, поход Кузьмы Родивоновича с суздальцами в 1210 г. указывает на присутствие значительного населения на берегах Пры, потому что воевода возвратился назад с большим полоном. Северная граница, отделявшая Рязанскую Мещеру от Суздальской, начиналась от реки Москвы несколько выше Коломны; ее можно провести именно от устья реки Нерской, если предположить, что послы рязанского князя в 1176 г. встретили Михаила Юрьевича Суздальского на границе своей земли. Далее она шла приблизительно мимо верховьев Цны, Пры и Гуся и терялась в землях собственно муромских.

Сведения наши о географии Муромского княжества так бедны, что мы должны довольствоваться почти одними предположениями. Границы его на севере простирались по крайней мере до Клязьмы, а на юге до устьев Гуся, с одной стороны, и Мокши — с другой. Признаки жизни и деятельности в этом углу древней России заметны только на берегах Оки. Мы решительно не встретили здесь ни одного города за исключением Мурома; можем, впрочем, предполагать, что были и другие: ветвь муромских Ярославичей уже в XII в. приняла значительные размеры; не могла же вся она сосредоточиться только в одном Муроме, а древние князья наши не имели обыкновения жить в неукрепленных селениях, тем более по соседству с воинственными дикарями. Самый город Муром расположен на одном из высоких холмов левого берега Оки, с юго-востока к нему прилегали леса, а с северо-запада поле. (В 1096 г. на поле перед городом сразились дружины Олега Святославича и Изяслава Владимировича, часть воинов Изяславовых после поражения искала спасения в лесу). Имея довольно деятельные торговые сношения с камскими болгарами, Муром очень рано сделался одним из зажиточных городов древней России. В стратегическом отношении он до начала XII в. служил крайним укрепленным пунктом северо-восточной Руси и нередко должен был выдерживать нападения со стороны мордвы и камских болгар, но в 1221 г. великий князь владимирский Юрий II заложил на устье Оки Нижний Новгород, и Муром отчасти утратил свое прежнее значение. Со времени Долгорукого Муромское княжество все более и более отдалялось от Рязани и увлекалось под Суздальское влияние, так что в начале XIII в. оно сохраняло одну тень самостоятельности, и только безусловной покорностью соседу муромские князья приобрели себе право на спокойное владение своими волостями. Связь Мурома с Рязанью, впрочем, долго не прекращалась, потому что, кроме родства княжеских ветвей, ее поддерживали церковные отношения; сначала оба княжества в делах иерархии подчинены были черниговскому епископу, а с конца XII века составили вместе особую епископию. Но самой живой непрерывной связью, разумеется, служила им кормилица Ока, если мы не можем указать на города, которые существовали по ее берегам между Муромом и Ижеславлем, по крайней мере, селения рыбаков не были там редки. В 1228 г. в апреле месяце умер схимником Давыд Юрьевич, несколько месяцев спустя после кончины одного из своих сыновей. Отцовскую волость наследовал другой сын Юрий. Неизвестно, вследствие каких причин сестра его, бывшая замужем за Святославом, сыном Всеволода III, в том же году удалилась в Муром к братьям и постриглась здесь в монастырь.[84] Конечно, Юрий Давыдович не один властвовал в княжестве и должен был делить его с родными и двоюродными братьями.

На востоке и юге рязанские пределы еще менее могли иметь определенный характер, нежели на севере и западе. В последнем случае распространение границ встречало сильное противодействие со стороны суздальских и северских князей, между тем как в противоположном направлении рязанская колонизация довольно свободно могла углубляться в соседние леса и степи. Здесь она встречала дикие племена финнов и половцев, которые должны были отступать перед высшей ступенью гражданственности, и действительно, границы княжества не замедлили далеко раскинуться в эту сторону. На востоке они терялись в мордовских дебрях. Впрочем, мы имеем несколько данных, чтобы указать на них приблизительно. Во-первых, город Кадом, упоминаемый под 1209 г., можно принять за крайний рязанский пункт по реке Мокше, во-вторых, при нашествии Батыя говорится, что татары стали на Онозе, а рязанские князья встретили их на границах своих владений и стали на Воронеже. Что берега Воронежа были заселены, на это указывает эпизод о Ярополке Ростиславиче, который после битвы на Колокше искал убежище у здешних жителей.[85] Во второй половине XI и в начале XII вв. все пространство к югу от Прони было занято кочевьями половцев, но в XII столетии славянское население мало-помалу начало оттеснять кочевников далее в степи. Берега верхнего Дона покрылись цветущими городами, впрочем, действительно ли они были «красны и нарочиты зело», как говорится в известном путешествии митрополита Пимена, об этом судить трудно, может быть, автор увлекся тут собственным красноречием. Имена этих городов остались для нас неизвестны за исключением одного или двух. Недалеко от истоков Дона, как видно, лежал Кир Михайлов; по названию города можно предположить, что основателем его был пронский князь Кир Михаил; Пронск, как видно, служил митрополией придонских колоний. Далее можно еще назвать Дубок на Дону. Самым крайним укрепленным пунктом на Рязанской украйне был Елец, расположенный на нижнем течении Быстрой Сосны, он упоминается в первый раз под 1147 г.[86]

Итак, с востока и юга Муромо-Рязанское княжество в виде дуги облегали обширные земли мордвы и половцев. Соседство дикарей, конечно, не могло не иметь значительного влияния на внутреннее и внешнее развитие княжества: отношения к ним вообще были враждебны. Реже летописи упоминают о войнах с мордвой, чаще о половцах. До XIII в. мы собственно один раз встретили серьезную войну с первыми, именно в 1103 г.; о мелких столкновениях летописцы умалчивают, слухи из этой глухой стороны, конечно, доходили до них редко. Поэтому для нас очень важно описание походов, которые были совершены в 20-х годах XIII ст. войсками великого князя Юрия II. Первый поход предпринят был осенью 1228 г. под начальством племянника Юрьева Василька и боярина Еремея Глебовича Окой и Волгой, но из-за Нижнего они воротились по случаю ненастной погоды. Зимой того же года, в январе, сам великий князь с братом Ярославом, двумя племянниками и Юрием Давыдовичем Муромским двинулся в Мордовскую землю и напал на волость Пургаса. Русские пожгли и потравили жито, избили скот, а пленников отослали домой. Мордва укрылась в леса и тверди, а те, которые не успели спастись, были избиты отроками Юрия. Отроки других суздальских князей, желая также отличиться или рассчитывая на добычу, потихоньку углубились в лесную чащу, но попали в засаду и были истреблены неприятелями, которые в свою очередь не избежали мести со стороны русских. В то же время один из болгарских князей пришел на Пуреша, другого мордовского владетеля и притом Юрьева присяжника; но, услыхав о том, что великий князь жжет мордовские села, ночью бежал назад. Русские князья воротились домой с полным успехом. В следующем году Пургас попытался было отомстить за опустошение своей волости и напал на Нижний Новгород, но был отбит. Потом сын Пуреша напал с половцами на Пургаса, истребил его войско и русских, находившихся у него в службе, так что Пургас едва спасся с немногими людьми. В 1232 г. великий князь опять посылал свои войска на мордву с муромской и рязанской помощью; русские снова пожгли неприятельские селения. Эти войны бросают свет на географическое состояние и быт мордовского племени в те времена и приводят нас к следующим заключениям. Страна их была покрыта дремучими лесами; мордвины вели жизнь оседлую, занимались скотоводством и Земледелием, жили в селениях. Хотя городов не встречаем, но слово тверди, употребленное летописцем, заставляет предполагать какие-то особенные места, вероятно, укрепленные самой природой. Можно также предположить существование торговой деятельности по соседству с болгарами и русскими. В политическом отношении мордва не представляла никакого единства и управлялась туземными князьями. Эти князья часто находились во враждебных отношениях между собой; таковы Пургас и Пуреш. Усобицы, ослабляя силы мордовского племени, заставляли и владетелей искать себе союзников, и таким образом облегчали соседним народам доступ в глубину мордовских земель: так Пуреш прибег к покровительству великого князя владимирского, а Пургасу помогают болгары. Местные владетели настолько богаты, что могут нанимать иноземных ратников: у Пургаса находим в службе сбродную русскую дружину, а сын Пуреша приходит на него с половцами. Все это показывает, что в XII в. мордвины начинают группироваться в значительные массы, во главе которых становятся туземные князья, вероятно, соединившие в своих руках власть прежних сельских старшин. Такое соединение в массы дало им возможность с большим успехом теснить соседей, что, без сомнения, и вызвало походы в таких значительных силах со стороны великого князя владимирского, который в свою очередь воспользовался междоусобиями местных владетелей.